Донской Императора Александра III кадетский корпус 1883
Донской кадетский корпус учрежден Указом императора Александра III 15 февраля 1883 г., которым было определено: учредить в Области войска Донского кадетский корпус на 400 интернов и 200 экстернов, открыть первый класс названного корпуса в городе Новочеркасске 1 августа 1883 года на 60 интернов в нанятом и приспособленном для этой цели здании, именовать корпус «Донским».
Таким образом была удовлетворена давно назревшая потребность войска Донского иметь свой кадетский корпус для воспитания детей донских казаков. До 1883 г. родители-донцы отправляли своих детей главным образом в Михайловский Воронежский кадетский корпус. Военным чинам Донского кадетского корпуса присваивались казачьи звания. Как офицерам корпуса, так и кадетам полагалось иметь обмундирование казачьего покроя из синего сукна.
Инициатором открытия на Дону кадетского корпуса был Войсковой наказный атаман войска Донского генерал-адъютант князь Н.И Святополк-Мирский. Именно он направил военному министру записку о назревшей необходимости открыть на Дону кадетский корпус. Корпус был подчинен на общих основаниях военному министру и Главному начальнику военно-учебных заведений. Непосредственный контроль за деятельностью корпуса осуществлял Войсковой наказный атаман войска Донского. Первым директором корпуса, был назначен полковник Илларион Михайлович Левачев. По воспоминаниям современников, это был суровый, энергичный, неутомимый офицер, не щадивший при выполнении служебного долга ни себя, ни подчиненных.
Положением о кадетском корпусе был определен порядок приема малолетних детей. На казенный счет или иначе казеннокоштными интернами в Донской кадетский корпус принимались сыновья офицеров и чиновников, как служащих, так и отставных, принадлежащих к казачьему сословию Донского войска. В случае отсутствия в Донском войске кандидатов для поступления, в корпус принимались сыновья лиц других казачьих войск, а за отсутствием и таких кандидатов – сыновья лиц неказачьего происхождения, удовлетворяющие общим правилам для поступления в кадетские корпуса. К приему в качестве экстернов допускались сыновья офицеров, чиновников военного и гражданского ведомства, если они принадлежали к потомственным дворянам, и сыновья штатских потомственных дворян.
Правилами приема малолетних детей в Донской корпус, введенных в действие в 1894 году, определялось, что в корпус принимаются: а) сыновья лиц, состоящих в сословии войска Донского; б) круглые сироты чиновников, принадлежащих к сословию войска Донского; в) сыновья лиц, состоящих в сословии других казачьих войск; г) сыновья лиц неказачьего происхождения, удовлетворяющие общим условиям поступления в корпус.
Со временем в Донской кадетский корпус стали принимать тех, кто выдержал специальный конкурсный экзамен. При этом вакансии были государственные, войсковые и своекоштные. Прошедшие экзамен зачислялись на казенный кошт и учились в корпусе бесплатно. Своекоштные должны были платить 400 рублей золотом в год. Кадеты, учившиеся на войсковой счет, обязаны были отслужить Войску два года после окончания корпуса.
Форма кадет Донского корпуса коренным образом отличалась от формы других кадетских корпусов. Повседневная форма включала сероватую полотняную рубаху с погонами и длинные темно-синие брюки без лампас, сапоги с короткими рыжими голенищами и кавказский узкий поясок с металлической головкой и металлическим наконечником. Бушлат темно-синий. Черная шинель с погонами и с красными лацканами на воротнике. Шинель имела один ряд серебряных пуговиц. Фуражка с кокардой, с красным кантом и околышем с темно-синей суконной тульей цвета фуражки донского казачества. Черный лакированный козырек. Парадная форма состояла из темно-синего мундира с серебряными галунами (на воротнике и на рукавах), темно-синих брюк с красными лампасами, матерчатого светло-синего пояса. Пояс застегивался крючком на пряжке, все закрывал поперечный, подворачивающийся под пояс отдельный кусочек материи, цвета пояса. Зимой выдавались наушники и варежки с одним пальцем. Положенный по форме башлык должен был аккуратно быть сложенным на спине у кадета, а два его длинных конца пропускались под погоны шинели, перекрещивались на груди и подворачиваясь, закреплялись за пояс. Носить башлык на голове было не принято.
При зачислении в корпус стипендиатам выдавалась книжечка с биографией того лица, на стипендию которого он должен был воспитываться, чтобы кадет знал, кому обязан своим благополучием и чтил его память. Когда заканчивалась процедура приема новичков в корпус, кадет младших классов выводили на построение, и происходило выравнивание всех по ранжиру. Воспитатели и командиры сотен, постоянно переставляя кадет, добивались точного распределения всех по росту. Производился расчет по порядку номеров, и каждому кадету в результате присваивался его годовой номер, четные номера при построениях составляли вторую шеренгу. Данные медицинского осмотра при приеме в корпус заносились в медицинскую карту, куда впоследствии вписывались сведения ежегодных медосмотров.
Каждый новый учебный год начинался традиционно – сначала разбивка по ранжиру, распределение по кроватям и партам, потом – выдача учебников.
Для временного размещения корпуса были арендованы и приспособлены частные дома. В штате числились преподаватели, воспитатели, административно-хозяйственный персонал. В августе 1883 г. в корпус были приняты первые 60 кадет-интернов.
30 августа 1883 г. состоялось открытие корпуса. В 1885 г. кадетский корпус въехал в специально отстроенное для него 3-х этажное здание в виде буквы Ш. Кирпичное здание с высокими окнами и трапециевидной крышей стало домом кадет. Длина фасада корпуса была около 500 метров, в глубину территория корпуса простиралась на 600 метров. На плацу корпуса была выстроена метеорологическая станция. Наблюдения и все записи вели два кадета пятого класса
В строевом отношении кадетский корпус в соответствии с традициями казачества разбивался на сотни. Каждой сотне отводилось по одному этажу. Средняя часть здания корпуса на каждом этаже делилась на две части: восточную часть занимали классы и туалетная, а западную – узкий и длинный сотенный зал, где кадеты отдыхали. На нижнем этаже была 3-я сотня, младшие классы, на втором этаже — 2-я сотня, средние классы, и на третьем этаже — 1-я сотня, старшие классы. Внизу был гимнастический зал и зал для строевой подготовки, в котором, кроме строевых занятий, проводились спевки хора, сыгровки оркестра и обучение кадет игре на всех музыкальных инструментах, кроме рояля. Роялей было несколько, и они все стояли в других комнатах. В этом же фронтовом зале по средам происходили свидания кадет с родственниками и знакомыми.
Классы были большими и светлыми, в них стояло по четыре ряда парт. Ряд состоял из четырех парт, каждая на двух человек. Парты имели откидные крышки и два глубоких, закрывавшихся ящика, в которых хранились тетради, учебники, книги для чтения и все собственные вещи кадета. Замков на ящиках не было, но никто не имел права заглядывать в ящик без разрешения хозяина, даже офицер-воспитатель. Когда офицеру-воспитателю требовалось проверить содержание ящика, он приказывал кадету: «поднимай крышку, вынимай все, что находится в ящике». Так проверялось, нет ли в ящике папирос или запрещенных книг. В классах висели три больших висячих лампы с жестяными щитами – тарелками, отражавшими свет. Каждый месяц в класс приходил офицер с контрольной световой лампой и проверял степень освещения класса. Электрические лампочки появились в корпусе в 1912 г.
На втором этаже была столовая, в которой одновременно обедали все 450 кадет и три дежурных воспитателя. Дежурный командир сотни ходил между столами обедающих кадет. Из столовой был вход в церковь, в которой помещались все кадеты и часть персонала. Не помещавшиеся в церкви служащие или кадеты располагались в столовой у широко открытых в нее дверей. Церковь была богатая, в ней находился мраморный иконостас и иконы, преподнесенные казачеством. Корпусной праздник был 6 декабря.
На третьем этаже, над столовой был Сборный зал, в котором, кроме балов и концертов, зимой и в плохую погоду проводились торжественные построения и прохождения церемониальным маршем. В Сборном зале были вывешены портреты императоров, в вазах стояли живые цветы, в одном из углов стоял концертный рояль. В этом же зале происходило обучение кадет танцам и боевым приемам с пиками. Из Сборного зала был вход на хоры церкви и проход в лазарет, который занимал весь этаж (правая палочка буквы Ш). Под лазаретом была квартира директора корпуса и канцелярия. На нижнем этаже — кухня.
В сотенных залах находились образа, перед которыми проводилась утренняя и вечерняя молитва. В 3-й сотне был образ Покрова Пресвятой Богородицы, во 2-й — образ Казанской Божьей Матери и в 1-й — образ св. Георгия Победоносца. В конце зала, где был сотенный образ, стояла гимнастическая лестница и перекладина, кадеты в любое свободное время могли заниматься гимнастикой. Классы были на том же этаже, где и спальни. Командиры сотен жили в левом крыле корпуса, воспитатели и преподаватели жили на частных квартирах.
В каждой спальне было по 150 кроватей. Спальня имела проходы у окон и стен. Каждый ряд состоял из 75 кроватей, сдвинутых по четыре вместе, голова к голове. Между этими блоками кроватей имелись проходы. В ногах каждой кровати стояла тумбочка с верхним выдвижным ящиком. Кровати были железные, в головах кровати имелся высокий штырь с крючком для полотенца, к штырю крепилась железная планка с номером кадета, начальной буквы его имени и фамилией. В первой сотне стояла кровать, на которой в один из приездов спал Великий князь Константин Константинович. Спали кадеты в полотняных длинных рубахах, без кальсон. Нательная рубаха аккуратно укладывалась на кальсоны, положенные на тумбочку. Сапоги должны были стоять по бокам тумбочек. Дежурный офицер проверял укладку обмундирования и безжалостно будил тех, у кого оно было сложено небрежно.
Столовая находилась на втором этаже под Сборным залом с восточной стороны корпуса. Столы были покрыты белоснежными скатертями и стояли в три ряда с промежутками между ними перпендикулярно длине зала. На всей фаянсовой посуде стоял корпусной вензель «А-III». У каждого стола находилась табуретка для старшего кадета, раздававшего еду. Для кадет – длинные скамейки с обеих сторон стола. В каждом ряду было по 15 столов. За стол садилось по 11 кадет. Каждая сотня занимала один ряд. После прихода в столовую всех трех сотен перед началом еды и после ее окончания пелась молитва. По свидетельству выпускников корпуса, кормили их хорошо, по большим праздникам обед был улучшенным. Корпус имел своего «квасника». В столовой всегда подавался вместо воды квас. В Царские дни кадеты получали по фунтовой коробке конфет. В третьей сотне слабым кадетам давали по ложке рыбьего жира. Брать с собой что-либо из столовой категорически запрещалось. Но кадеты все же выносили с собой пироги и котлеты с хлебом. Во время обеда иногда горнист исполнял кавалерийские сигналы, чтобы кадеты лучше могли их запомнить.
Приступая к выполнению своих обязанностей, педагогический персонал корпуса с директором во главе оказался в довольно трудном положении – все они были не подготовлены к работе в качестве воспитателей кадет, да еще детей казаков. Особенности казачьего кадетского корпуса не позволяли сразу включать в штат корпуса офицеров-воспитателей и преподавателей из других кадетских корпусов, как это обычно практиковалось при создании новых кадетских корпусов в центральной России или в Сибири. Офицеры-воспитатели не из донских казаков должны были пройти трехгодичный испытательный срок, прежде чем они зачислялись в штат корпуса.
Вся жизнь в корпусе протекала по сигналу трубы. В корпусе числилось четыре трубача, которые проходили службу, жили и питались в корпусе. Первый утренний сигнал – «парсель» – «повестка» (5.45 утра). По этому сигналу во второй и третьей сотне поднимались дежурные (офицеры и кадеты), а в первой сотне – дежурный офицер и вице-урядник. По второму сигналу – «утренняя заря» – в 6.00 поднимались все кадеты.
Выпускник корпуса Е. Балабин вспоминал: «Утром после последнего звука трубы из комнаты для воспитателей, которая была в начале спальни, выходил воспитатель и громко командовал: «Вставать!». И все 150 кадет должны были сразу принять вертикальное положение. Нельзя было задержаться и одной минуты. Начинали одеваться, мыться, чиститься и по одному шли строиться к сотенному образу в зал напротив классов. Приходил воспитатель, здоровался и, проходя по фронту, осматривал каждого кадета — лицо, уши, руки, шею, сапоги, одежду. После осмотра командовал: «На молитву!» Некоторые молитвы читались дежурным по сотне, некоторые пела вся сотня. Потом строем шли в столовую. Когда в столовой собирались все сотни, дежурный кадет 7-го класса читал: «Очи всех на Тя, Господи, уповают», и все садились пить чай с французскими булками. По четвергам вместо французской булки давали серый пеклеванный хлеб с маслом. После чая читалась молитва «Благодарим Тя, Христе, Боже наш» и строем шли по классам.
До 9.00 было повторение заданных уроков без воспитателей. До 12.00 – три урока с переменами между ними по 10 минут. В 11.00 шли строем в столовую на завтрак. На завтрак было одно блюдо, но очень сытное и вкусное». На перемену игрался сигнал «Отбой» («Всадники перестань, отбой был дан, остановись»). После перемен – «Сбор» («Соберитесь, сомкнитесь»). С 12.30 до часу – строевые занятия — каждое отделение со своим воспитателем. От часу до четырех — еще два урока. В 16.00 – обед. Обед состоял из трех блюд, был очень сытным и вкусным. До шести была прогулка. С 18.00 до 20.00 приготовление уроков на следующий день в присутствии воспитателей. В 20.00 – вечерний чай, после которого вечерняя молитва перед сотенным образом и 1-й и 2-й классы шли спать, а 3-й класс и все старшие могли заниматься еще до 22 часов. В 22.00 все шли спать».
Директор корпуса, на первом же заседании педагогического комитета призвал весь педагогический состав сосредоточиться на выработке приемлемых для корпуса мер по обучению и воспитанию кадет. В первые годы из-за трудностей педагогической работы, с учетом строгих требований директора корпуса, воспитатели и преподаватели корпуса часто сменялись. Только в 1888-1889 учебном году окончательно сформировался стабильный офицерский и преподавательский состав корпуса. В первые годы трудности с воспитанием кадет были связаны еще и с тем, что в корпусе не было хорошей библиотеки, не проводились внеклассные занятия.
В 1886 году последовало окончательное утверждение штатов корпуса. Было исключено 200 вакансий, положенных для экстернов, и увеличено число вакансий для интернов на 20 мест. При изучении жизни экстернов выяснилось, что они после окончания учебного дня в корпусе и возвращения домой вели вольготную и свободную жизнь, большую часть времени проводили на улице в играх с местными мальчиками, ложились спать, когда им вздумается. Лица, у которых они проживали и которые должны были вести дневник и давать отчет о поведении кадет-экстернов, всячески жалели своих постояльцев и покрывали их дурные поступки. Учились приходящие кадеты плохо.
Воспитатели «не из казаков» могли воспитывать кадет до 5-го класса включительно, а в 6-м и 7-м классах — только казаки, так как в этих классах были занятия с пиками и верховая езда.
В 5-м классе церковнославянскую грамматику преподавал Я.П.Ратмиров. «Изучение этой грамматики очень скучно и неинтересно, – говорил обычно Я.П.Ратмиров, – но я вам обещаю, что вы все это усвоите хорошо, но только некоторые, благоразумные, будут учить уроки сразу, а другие — после неудовлетворительных отметок, после наказаний, но все равно выучат».
Е. Балабин вспоминал: «Математику преподавали Н.И.Дьяков и И.Н.Лимарев. Оба хорошо объясняли. Дьяков, войдя в класс и пройдя раза два от двери до окна, обычно останавливался возле своего стола и говорил: «Ну, внимать!» Остановится и с сокрушением: «Никто не слушает». Кадеты пытались возмутиться: «Да вы еще ничего не говорили!» – «Не говорил, потому что не слушаете!» И начинался урок. Сын Дьякова был кадетом 1-го класса. Третьеклассники на переменах его сажали в коридоре на шкаф и, когда он чуть не плача просил его снять, ему говорили: «Кричи, мой отец — синус, а я — косинус», после чего его снимали со шкафа. И.Н.Лимарев часто страдал зубной болью, и некоторые кадеты, не зная урока и боясь, что их вызовут, перевязывали себе зубы полотенцем, принимали страдальческий вид и Лимарев, зная что такое зубная боль и сочувствуя больным, не вызывал их.
Французский язык преподавал статский советник Гаушильд. Милый человек, но кто знал французский язык до поступления в корпус, в корпусе его забывал. Когда я был в 5-м классе, Гаушильд поймал меня, спрятавшегося за спину впереди сидящего кадета и читающего «Анну Каренину». Он возмутился и сказал: «Запишу в журнал». Все начали просить за меня, и Гаушильду, видимо, не хотелось записывать. Но как выйти из этого положения? Спас голос одного кадета: «Да ведь Балабин переводил «Анну Каренину» на французский язык». Гаушильд захлопнул журнал: «Расскажите про Анну Каренину по-французски». Мне и по-русски трудно было рассказать, и я молчал. Опять голос: «Балабин стесняется рассказывать про такую женщину». «И такие книги читает кадет 5-го класса?» «Да ведь это замечательное произведение великого Л.Н.Толстого». Раздается сигнал: «Всадники перестань, отбой был дан, остановись!»
Немцев было двое, — Шмидт и Швех. Со Швехом проделывали следующее – когда предстоял трудный урок и кадеты, плохо знавшие немецкий язык, просили «выручить», при входе в класс преподавателя встречали не рапортом, как полагается, а какой-либо пьеской. Был и медведь на четвереньках в вывернутой наизнанку шубе, были и другие животные из басен Крылова. Швех был в восторге, он хвалил, всем артистам ставил 12, даже бессловесным, и, уходя, говорил: «К следующему уроку – то же самое».
Историю читал Сергей Платонович Кузьмич. Его страшно изводили. Например: «Вот здесь жили кривичи. Вот здесь жили пермячи. Вот здесь жили... », а с задней скамейки: «Кузьмичи!» В «Звериаде» о нем было написано: «С утиным носом и в очках, без шеи, толстый и горбатый». Во время уроков истории писали на бумажках глупые вопросы по числу кадет в классе и каждый, вытянувши из шапки бумажку, должен был в течение урока обязательно задать попавшийся ему вопрос Сергею Платоновичу.
Бой на «эспадронах» преподавал войсковой старшина Смирнов. Он был и воспитателем. Смирнов так хорошо защищался во время вольного боя, что его никто не мог ударить. И вот однажды мне удалось его ударить. Он рассвирепел и буквально избил меня. Он с такой силой наносил мне удары по голове, что искры сыпались с маски. Кадеты говорили, что страшно было смотреть».
Анализируя влияние корпуса на детей в первые годы его существования, один из воспитателей записал в своем отчете: «Как в физическом, так и в моральном отношении два года пребывания в корпусе произвели громадную перемену в мальчиках. Правильный образ жизни, ежедневные физические упражнения и хорошие гигиенические условия укрепили их тело и дали правильный ход их физическому развитию. Успех в нравственном совершенствовании заметен. Вежливость, умение держать себя, привычка к порядку, опрятности привились уже в значительной степени. Дух товарищества, в лучшем смысле этого слова, заметно укрепляется».
Желание руководства корпуса использовать любые педагогические приемы для влияния на кадет послужило основанием для установления тесных контактов с их семьями. Для получения от родителей сведений об их детях им посылались вопросы, которые постепенно приобрели форму анкеты: о детстве кадета, его увлечениях, характере, возможных мерах воздействия на ребенка. Однако редкие родители соглашались дать искренние ответы на подобную анкету. За редким исключением они относились к корпусу опасливо и замкнуто. Редко встречались родители, сознававшие важность полной и взаимной откровенности между ними и воспитателями корпуса в вопросах, касающихся их детей.
Попытки воспитателей посещать дома родителей кадет, особенно трудных в воспитательном отношении, положительных результатов не дали: они не встречали откровенности и сочувствия, а вызывали обыкновенно переполох и преувеличенные опасения за детей. Контакты с родителями в большинстве случаев ограничивались личным знакомством и беседами в корпусе при посещении родителями детей, приглашениями родителей в корпус в особо важных случаях.
В корпусе был введен так называемый “Годовой билет”. Он выдавался лицам, к которым кадет ходил в увольнение, уезжал на праздники или каникулы. В начале каждого учебного года билет подлежал замене на новый. В “Годовом билете” напоминалось об обязанности лиц при сопровождении кадет в отпуск. Лица, которые его получали, обязательно за него расписывались.
С переходом кадет первого набора в УП класс в корпусе была создана строевая сотня. Кадет Аркадий Епифанов был назначен вице-вахмистром, а из лучших кадет назначены вице-урядники. Должность вице-вахмистра в корпусе была особенно уважаемой и почитаемой. Шло это от традиций казачества, где вахмистр всегда был исключительно важной фигурой. Пожалуй, это единственный кадетский корпус в России, в воспоминаниях воспитанников которого наряду с директорами корпуса приводятся фамилии всех вице-вахмистров выпускных рот за время существования кадетского корпуса. В мемуарах выпускников других кадетских корпусов полных списков вице-фельдфебелей не встречалось.
С появлением строевой роты кадетам младших рот было указано на необходимость выполнять указания старших кадет и в первую очередь вице-вахмитра и вице-урядников. Строевая сотня по своему характеру приблизилась к типу роты военного училища. Кадетам строевой сотни при несении дежурства и прочих нарядах, а также при увольнении в отпуск положено было носить шашку, присвоенную кадетам этой сотни. Перед окончанием корпуса кадеты строевой сотни проходили начальный курс верховой езды. Отделение, которому предстояло занятие по верховой езде, приходило на обед одетым в серосиние шаровары, заправленные в высокие сапоги. После обеда, захватив фуражки, они бежали на плац, где их ожидали казаки Новочеркасской местной команды с лошадьми. За каждый час езды, хозяин лошади получал от корпуса по пятьдесят копеек.
С появлением строевой сотни возник вопрос, в каком училище должны будут получать военное образование выпускники Донского кадетского корпуса. Вопрос этот возник в связи с особенностями казачьей службы и необходимостью готовить офицеров казачьих войск в соответствующем духе. Устройство Николаевского кавалерийского училища, не говоря уже о пехотных училищах, не соответствовало укладу службы казаков. Ко времени 1-гo выпуска эта проблема была решена. В приказе по Военному ведомству от 4 июня 1890 года было объявлено об учреждении в Николаевском кавалерийском училище казачьей сотни на 120 юнкеров всех казачьих войск для подготовки их к службе в офицерском звании в казачьих частях. Cо временем численность сотни составила 135 юнкеров.
Казачья сотня Николаевского кавалерийского училища как бы объединила все казачьи (одиннадцать казачьих войск) войска империи, которые с 1910 г. стали носить общую училищную форму. В 1890 году в Николаевское кавалерийское училище было принято 30 юнкеров, в 1891 году – 60, а с 1892 года – введен полный штат, причем число желавших поступить в сотню всегда превосходило число имевшихся вакансий. Сотня сразу стала любимым учебным детищем казаков. За 25 лет своего существования сотня выпустила 1498 офицеров
В состав этой сотни переводились по распоряжению Главного начальника военно-учебных заведений казеннокоштными юнкерами кадеты, принадлежавшие к казачьему сословию, но воспитывавшиеся в Донском, Омском, Неплюевском Оренбургском и 2-м Оренбургском кадетских корпусах. В сотню ежегодно поступала и казачья молодежь, имевшая аттестаты зрелости.
Постепенно в Донском кадетском корпусе складывались традиции как возникшие внутри корпуса, так и привнесенные извне. По мнению руководства корпуса, пагубное влияние на кадет оказал перевод в корпус двух кадет из Полоцкого кадетского корпуса. Эти кадеты познакомили своих новых товарищей с худшими обычаями и традициями прежнего своего корпуса. Они научили кадет приемам “извода” преподавателей на уроках и вне уроков, травли неприятных им воспитателей, незаметным способам нарушения порядка, укрывательству, разным способам обмана и уклонения от занятий, коллективным выступлениям. Появились «Звериада», обычай ночного погребения в седьмом классе окончательно пройденных учебных предметов.
В 1890 г. в выпускной роте особое внимание было обращено на физическое воспитание кадет. Требования к кадетам Донского корпуса отличались от требований в других корпусах, поскольку строевая подготовка велась по уставу казачьей службы, а в дополнение к гимнастическим упражнениям были введены упражнения на лошади. Осенью и весной кадеты VII класса обучались верховой езде. В 1912 г. в Петергофе состоялся гимнастический слет и соревнования лучших гимнастов всех кадетских корпусов. В ходе состязаний особое впечатление произвели прыжки кадет Донского корпуса через деревянную, в натуральную величину, оседланную лошадь.
Для закрепления связи воспитанников корпуса с воспитавшим их заведением было решено учредить корпусной жетон для выдачи лучшим ученикам, а также ввести обычай при отъезде из корпуса выпускных кадет на прощальном напутственном молебне благословлять каждого кадета образком покровителя корпусного храма св. угодника Божия Николая Мирликийского.
Жетон Донского кадетского корпуса имел форму щита, с лицевой стороны покрытого синею эмалью; щит увенчан вертикально поставленным золотым перначом и крестообразно наклонно поставленными бунчуками с белыми хвостами, спускающимися на щит. Бунчуки серебряные, головки их золотые, у одного шар, у другого ocтpиe. В верхней части щита выпуклый герб области войска Донского. По бокам герба раздельная надпись года основания корпуса, в нижней части щита надпись «Донской кадетский корпус». Обратная сторона щита покрыта эмалью цвета мундира лейб-гвардии казачьего Его Величества полка. Красная эмаль обрамляется тонкой выступающей серебряной каймой, на ней надпись серебром: заглавные буквы имени, отчества и фамилии лица, получившего жетон, год и номер выпуска.
29 июня 1890 г. состоялся торжественный первый выпуск Донского кадетского корпуса. По этому случаю в корпусе состоялись молебен, парад и торжественный обед, на которых присутствовали Наказной атаман, начальник штаба Донского казачьего войска и другие должностные лица.
Директор корпуса генерал-майор К.Н.Анчутин требовал от преподавателей заранее прорабатывать каждый урок, развивать в кадетах внимание, интерес к предмету, самостоятельность, вырабатывать у них умение излагать правильно и красиво свои мысли устно и письменно. Предложено было обратить особое внимание на слабых учеников, так как энергичная работа с ними, при внимательном отношении к ней со стороны лучших учеников, могла способствовать и совершенствованию последних. В начале 1890 гг. в корпусе широко стали развиваться различные ремесла.
Директор потребовал уменьшения суровости и количества взысканий, налагаемых на кадет за проступки. Было предложено ограничиться следующими взысканиями: разъяснениями, внушениями, выговорами, сажанием на штраф на скамью, лишением сладкого блюда, лишением отпуска на непродолжительные сроки. Телесные наказание были категорически запрещены.
Значительное внимание в корпусе уделялось воспитанию патриотизма. Для воспитания этого чувства и преданности Престолу, с особой торжественностью праздновались Царские дни. В Сборном зале или на плацу проводилось построение всего кадетского корпуса, играл оркестр, кадеты проходили торжественным маршем. Директор корпуса обращался к присутствующим с речью.
Директор корпуса, являясь большим любителем музыки, признавал за нею важное воспитательное значение для развития эстетического чувства. В помощь штатному преподавателю музыки им были приглашены в корпус приватные преподаватели для обучения кадет игре на различных музыкальных инструментах, под общим руководством штатного преподавателя. Два раза в год в корпусе устраивались музыкальные вечера, на которые приглашались почетные гости и родители кадет. Эти вечера часто заканчивались танцами. В «Звериаде» Донского корпуса в этой связи было записано: «Наш Анчутин – генерал, любитель танцев и балов, много денег профонтанил на украшение садов».
Для укрепления здоровья детей было увеличено количество занятий на свежем воздухе. Кадеты были привлечены к занятиям садоводством, уходу за виноградом. В период посадки деревьев воспитанники копали ямы и сажали деревья, вешали ярлыки со своей фамилией на посаженное ими дерево. В корпусе был устроен огород, где кадет знакомили с устройством парников и работой в них. Было разрешено держать в классах цветы в горшках. В саду была построена шелководня, и кадеты весною выводили из грены шелковичных червей, выкармливали их. Шелковичных коконов было так много, что из шелка, получаемого от них, корпус заказывал материю.
В летнем лагере были организованы для остающихся в нем кадет разнообразные занятия: собирание коллекций насекомых, растений, приготовление чучел птиц и маленьких зверьков, уход за огородом, за лагерем и лесом, знакомство с полевыми работами, посещение школы садоводства и опытного поля, катание на лодках, рыбная ловля, разнообразные экскурсии.
В начале 1898 г. директор корпуса подал Военному министру памятную записку, в которой ходатайствовал о присвоении корпусу имени императора Александра III. В связи с поданым ходатайством Николай II 18 февраля 1898 года повелел в память основателя именоваться корпусу «Донской Императора Александра III кадетский корпус». На погонах вместо букв Д.К. была помещена буква А и под ней три палочки.
Спокойное течение жизни корпуса изредка нарушалось стычками между кадетами и учениками гражданских учебных заведений на почве ухаживания за знакомыми девушками. Обострение отношений между молодежью в начале 1904 г. из области словесных препирательств перешло в область насилия и драк. Учащиеся гражданских учебных заведений объединились и повели борьбу с кадетами, вступали с ними в драки, устраивали засады при возвращении кадет из увольнения. Взаимное раздражение росло, и вражда начала принимать опасный характер. Кадеты не оставались в долгу. Старшие роты кадет дали городской молодежи решительный отпор. Операция в городском парке была проведена по всем правилам военного искусства с засадой, заманиванием в ловушку и избиением попавших в засаду. Вскоре нападения на кадет прекратились.
С 1905 г. в корпусе была введена практика оказания помощи старшими кадетами младшим. В УП классе было выбрано два кадета, которым поручалась воспитательная работа в младшей по возрасту третьей сотне. Им вменялось в обязанность предотвращать проявления дурных наклонностей у кадет, защищать слабых от обид, а строптивых воспитывать путем убеждений, устранять своим авторитетом влияние худших кадет, предотвращать шалости массового характера. Они должны были жить, спать, проводить все свободное время, кроме учебных занятий, в третьей сотне. Вскоре старшие кадеты были направлены в каждое классное отделение третьей сотни.
Директор корпуса, сотенный командир и воспитатели 3 сотни при встрече здоровались со старшими кадетами, подавая им руку; для них была устроена в расположении сотни отдельная удобно обставленная комната.
Для руководства деятельностью старших кадет вырабатывались особые правила:
1) Из УII класса назначаются в 3 сотню старшими пять кадет и распределяются по отделениям сотни, по одному в каждое отделение;
2) Старшие кадеты, назначенные в 3 сотню, находятся непосредственно в ведении командира сотни;
3) Они находятся в сотне все время, кроме классных уроков;
4) В 3 сотне должно быть устроено для них особое помещение для занятий в свободное время, но спят они в общей спальне кадет 3 сотни на правом фланге своих отделений;
5) Утром по повестке старшие кадеты встают, помогают дежурному воспитателю будить и поднимать кадет, каждый будит свое отделение; наблюдают за одеванием кадет и помогают дежурному воспитателю;
6) Старшие кадеты по очереди дежурят по сотне;
7) При всех построениях сотни cтаpшие кадеты обязаны помогать дежурному воспитателю. В свободное время они должны помогать слабым кадетам, дружески беседовать с требующими особого внимания воспитанниками, останавливать дерущихся и забияк.
Дисциплинарной власти старшие кадеты не имели, действовали советом, уговорами, просьбами и разъяснениями. В случае полного непослушания при построении сотни старший кадет мог вывести виновного из строя или приказать ему явиться к своему воспитателю. Старшие кадеты вели подробные дневники о своей жизни и деятельности в 3 сотне. Они относились к своим обязанностям усердно, часто с увлечением, пользовались расположением и доверием, а иногда и любовью кадет младшей сотни.
В 1906-1907 учебном году кадетам VII класса было разрешено издавать ежемесячный журнал «Донец», сотрудничать в котором имели право кадеты всех классов. Издание журнала велось непосредственно под руководством воспитателя VII класса и контролировалось директором. Журнал выходил на правах рукописи, примерно в количестве 300-350 экземпляров. Перед направлением материалов в типографию журнал просматривал директор корпуса или инспектор классов. В каждой сотне были свои библиотечки, которыми заведовали сами кадеты. Книги выдавали каждый день после уроков, кадеты сдавали их перед вечерними занятиями.
Офицеры-воспитатели Донского кадетского корпуса, проходившие трехгодичный испытательный срок, представляли отчет о своей работе, на основании которого делался вывод о дальнейшем использовании этого офицера в должности воспитателя в корпусе. Подготовка данного отчета была предусмотрена Инструкцией по воспитательной части и имела большое значение для подготовки аттестаций на офицеров. Отчеты писались от руки и представляли собой многостраничный документ в виде ответов на пункты, предусмотренные инструкцией. Рассматриваемый ниже отчет подготовлен сотником Какуриным по итогам 1912-1913 учебного года.
Отчет предусматривал развернутые ответы на следующие разделы:
- Знакомство с кадетами и их родителями;
- Приучение кадет к порядкам заведения;
- Приучение кадет к чистоплотности, аккуратности, бережливости;
- Установление между кадетами правильных товарищеских отношений;
- Защита кадет от обид и вредных влияний;
- Переписка кадет и о кадетах;
- Отпуска кадет;
- Занятия кадет;
- Воспитание кадет;
- Религиозное воспитание;
- Нравственное воспитание
- Способы борьбы с мелкими нарушениями установленного порядка, неуместной резвостью и более тяжелыми проявлениями;
- Наказания и применение их;
- Привлечение родителей к воспитанию;
- Разбор проступков;
- Отношение кадет к проступкам;
- Наблюдение за кадетами;
- Физическое развитие и здоровье кадет;
- О внеклассном чтении.
По словам Какурина, приступив к работе в качестве офицера-воспитателя, в первую очередь, он ознакомился с аттестационными тетрадями и дневниками кадет, которые дали возможность получить представление о характеристике на каждого кадета, подготовленной на основе проступков и проявлений кадета. По баллам, выставленным за учебу и поведение за два года, по его словам, можно было судить о способностях кадета и трудностях, с которыми он встречался. К аттестационной тетради был подшит ответ родителей на официальные письма офицера-воспитателя, в которых корпусное начальство хотело получить ответы на вопросы о воспитании кадет до поступления в корпус, чертах их характера, привычках и наклонностях.
«Беседовал с каждым кадетом, - писал в отчете сотник, - познакомился с родителями во время свиданий. Наблюдал взаимоотношения родителей и детей. Жил с кадетами от подъема до отбоя, изучал характер, дисциплину, выполнение распорядка дня. Большая часть дисциплинарных нарушений приходится на 1-ю четверть в каждом учебном году. Это объясняется тем, что по возвращении из отпуска воспитанники не сразу входят в ритм учебного заведения.
Важной частью своей работы считал привитие кадетам чистоплотности, аккуратности и бережливости. Воспитанники, воспитывавшиеся в глухих станицах, не были приучены к чистоплотности и с этим приходилось бороться в первую очередь. Неопрятные, нечистоплотные кадеты вызывали осуждение и брезгливость даже со стороны своих товарищей. Приходилось ходить с кадетами в баню, учить их мыть голову, тело и ноги. По утрам и перед отходом ко сну приучал их обтирать тело холодной водой, правильно чистить зубы и полоскать рот, постоянно следил за чистотой рук, ушей, лица и шеи».
Офицер-воспитатель подробно сообщает о своих наблюдениях за учебой и дисциплиной кадет, о приемах воспитания, анализирует отношения между воспитанниками, их поведение во время городского увольнения или отпуска домой на праздники или каникулы. Анализируется окружение кадет, с кем они встречаются и дружат. Какурин рассматривает конкретные примеры взаимоотношений между кадетами и свое отношение к ним. Между кадетами Бухоловым и Гуревниным произошел инцидент из-за того, что первый пожелал списать у Гуревнина задание по русскому языку на следующий день и разбор предложения, попросив у него тетрадь, в которой было записано задание. Получив отказ, Бухолов встал на колени, чтобы выпросить тетрадь и товарищей посмешить. Выведенный из терпения Гуревнин категорически отказал, тогда Бухолов ударил своего товарища по лицу. Офицер-воспитатель посчитал необходимым ходатайствовать о снижении балла по поведению у Бухолова.
Сотник Какурин считал своим долгом напоминать кадетам о необходимости писать письма своим родителям. Он постоянно держал при себе запас почтовых принадлежностей, выдавал их кадетам по первой просьбе и следил, чтобы письма были обязательно отправлены. Следя за перепиской кадет с родителями, изучая почерк кадет и родителей, воспитатель вылавливал в потоке переписки неизвестные письма. Официально переписка кадет контролю не подлежала, но офицеры корпуса изыскивали всяческие способы, чтобы ознакомиться с ней. Из писем кадет своим родителям им становилось известно, что кадеты сообщают домой неверные данные о своих оценках, особенно о низких баллах, объясняя все тем, что к ним излишне придираются преподаватели. Переписка с товарищами из других учебных заведений строго контролировалась и в большинстве случаев не поощрялась. По словам Какурина, если он обнаруживал письма между сверстниками недостойного содержания, он запрещал переписку или же разрешал давать короткие ответы. Письма неподходящего содержания с разрешения командования сотник уничтожал.
Большого внимания со стороны воспитателя требовала организация самостоятельной работы кадет при подготовке к урокам. Во время самоподготовки многие кадеты бродили по классу, собирая нужные им сведения у товарищей. Какурин, по его словам, беседовал с такими кадетами, старался сам помочь им в подготовке заданий. В отделении второго класса, которым он командовал, из 31 воспитанника около половины были второгодниками и только 2 кадета обладали хорошими способностями. Исходя из этого, Какурину приходилось заниматься с отделением очень напряженно, запрещая кадетам списывать задания друг у друга, приучая их к самостоятельности.
В конце отчета, представленного сотником Какуриным, значилась резолюция: «Комиссия под председательством директора корпуса генерал-майора Лазарева-Станищева и членов комиссии: инспектора классов Антонова, сотенных командиров, полковников Леонтьева, Рыковского и Васильева, проверив знание Инструкции по воспитательной работе исполняющим должность сотника Какуриным и рассмотрев его письменный отчет за два года воспитательной работы, признала, что названный офицер вполне осведомлен с Инструкцией по воспитательной части и ясно представляет себе ее общие руководящие начала, которыми действительно руководствуется в своей практической деятельности, проявляет вдумчивое и серьезное отношение к своим обязанностям воспитателя».
Войсковой старшина С.М.Ушаков не расставался с маленькой записной книжкой, в которую заносил все свои наблюдения о кадетах. Результат этих наблюдений появлялся в аттестациях кадет за четверть, которую получали родители. Родители одного из кадет получили аттестацию следующего содержания: «За минувшую четверть ваш сын совершил 32 проступка, из коих 10 выдающихся. Обращают на себя внимание следующие – разлил квас, обозвал портного пьяницей, ел конфеты в церкви».
До 1908 года каждый год при переходе из класса в класс проводились переводные экзамены. В 1908 г. переводные экзамены были отменены. Сохранялись лишь выпускные экзамены по окончании 7-го класса. Перевод из класса в класс стал производиться по годовым отметкам. Выпускные экзамены по всем предметам были, главным образом, устные, но по русскому языку, рисованию, алгебре, аналитической геометрии – производились и письменные.
Перед экзаменом кадеты тянули жребий для определения порядка сдачи экзамена. К классным доскам выходили два первых экзаменующихся кадета, брали со стола билеты и показывали их преподавателю. После небольшой подготовки один из кадет выходил отвечать. Экзаменаторы, включая воспитателя, ставили балл за ответ. Средняя арифметическая сумма всех этих оценок являлась окончательным баллом по данному предмету для перевода в следующий класс.
Основными играми кадет в свободное время были шахматы, шашки, чехарда, лапта. Были у кадет и некоторые игры, которые уже ушли в прошлое. Некоторые из игр, практиковавшиеся в кадетских корпусах, имели место и в суворовских училищах, особенно в младших классах. Таковы «кавалерия», «игра в слона».
КАВАЛЕРИЯ. Отделение делилось на две части. В каждой – один из кадет (повыше ростом и посильнее) служил конем. Другой кадет – наездником. Такого рода «кавалеристы», устремляясь друг на друга, начинали сражение с задачей стащить наездника противоположной команды с коня. Подножка запрещалась. Победившие ездили верхом на побежденных заранее условленное расстояние. За игрой наблюдали заранее выбранные арбитры. В Горьковском суворовском военном училище эта игра пользовалась огромной популярностью на уроках физкультуры у преподавателя майора Карякина Б.Н. Он и выступал всегда судьей. Практиковалась игра обычно в конце урока, на что отводилось 8-10 минут.
ИГРА В СЛОНА. Отделение делилось на две части. Кадет одной из команд становился лицом к стене, другие подогнув голову и согнувшись в пояснице, становились один упираясь в другого так, что получался как бы сплошной помост из спин. Вторая команда, один за другим, оттолкнувшись с мостика о спину одного из кадет, стремился запрыгнуть как можно дальше на спины согнувшихся кадет. При этом каждый следующий из прыгающих старался очутиться на спине своего предыдущего товарища, чтобы увеличить тяжесть на тех, кто находился внизу. Если прыгающей команде не удавалось сломать основание согнувшейся команды, эта команда должна была какое-то расстояние провести на себе сидящих сверху кадет. Обычно кадеты, сидевшие наверху, постепенно начинали скатываться вниз.
Среди существовавших в корпусе традиций следует отметить так называемые «похороны» по разным случаям. Похороны производились два раза в год. Сначала «хоронили анатомию», а потом «всю науку». Анатомию хоронили в гробу, сколоченном из досок. В гроб клалось несколько учебников анатомии, сверху вырванный из учебника рисунок скелета со всеми мышцами, органами и костями. Похороны происходили тайно от начальства. При похоронах всей науки подвергались сожжению учебники по разным предметам. По окончании похорон устраивался «ночной строевой смотр». Выпускники проходили церемониальным маршем мимо кадета, выбранного атаманом. Форма одежды была следующая: фуражка, сапоги, пояс и адамов костюм.
Дисциплина в корпусе была строгая. Отношения между кадетами-сверстниками и одноклассниками всегда были дружественными. Если кто-то из кадет совершал какой-нибудь проступок и воспитатель не знал, кто его совершил, то никогда и никто из кадет не выдавал виновника. Никакие угрозы воспитателя не помогали. Виновника найти было невозможно. Отношения старших кадет к их младшим товарищам всегда были ровными и дружественными. Старшие кадеты не обижали младших. Младший кадет должен был не бояться старшего, а слушать и уважать его. Старшие кадеты старались делать замечания младшим только по существу. Если кадету младшего класса нужно было пойти в старший класс или кого-либо навестить в старшем классе он просил позвать того, кто ему был нужен. Младшие кадеты обязательно отдавали честь старшим. По свидетельству выпускников, Донской кадетский корпус был одним из немногих кадетских корпусов, в котором не было «цука». Отношение к «цуку» в корпусе было резко отрицательным.
Курение в корпусе строго преследовалось, пойманный во время курения кадет сажался в карцер на 10 часов с предупреждением об исключении из корпуса при повторном задержании. Но многие кадеты старших классов втихомолку покуривали. Во время увольнения в город, проходя по Московской улице, кадеты, предварительно оглянувшись, влетали в большой табачный магазин и там приобретали все необходимое для курения на неделю. На территории корпуса курили обычно в туалете, выставляя наблюдателя.
В младших классах провинившегося во время урока кадета преподаватели могли поставить к стенке, лицом к классу. В старших классах преподаватель мог предложить кадету выйти из класса. Помощник дежурного офицера по сотне таких кадет немедленно сажал под арест. Арест был двух видов: с посещением уроков или без выхода на уроки. За большие провинности по отношению к товарищам у кадет существовало наказание – «темная».
В 1908 г., по свидетельству выпускников Донского кадетского корпуса, у них появился футбол, который сразу завоевал огромную популярность, а в 1909 в старшем седьмом классе некоторые из кадет стали играть в теннис.
Танцы в Донском кадетском корпусе преподавал отец знаменитой балерины Императорского театра Карсавиной. С первого урока танцев кадетам внушалась мысль, что они должны обладать хорошей выправкой, танцевать красиво и умело вести себя с дамой. Карсавин на уроки танцев неизменно приходил во фраке. Урок начинал с поклона: как надо кланяться правильно, не умаляя собственного достоинства. Каждый кадет по очереди под его наблюдением выполнял поклон. Преподаватель поправлял. Изучение танцев начиналось с освоения различных “па”. Потом кадеты разбивались на пары и под звуки пианино или скрипки начинались собственно танцы. Особое внимание обращалось на полонез, мазурку, катильон, кадриль. Кадеты должны были твердо запомнить порядок всех фигур, а преподаватель добивался изящества и красоты при исполнении танцевальных фигур. Учили кадет и тому, как надо приглашать «даму» на танец: не бежать, не спешить, не семенить ногами; идти спокойно, свободно, прямо и гордо держа корпус. Подойдя к даме на один шаг, остановиться (каблуками не стучать), глядя прямо в глаза дамы. Если дама почему-либо отказала, следует сделать опять поклон, повернуться и уйти с сознанием и сохранением своего полного достоинства. Балы в Донском кадетском корпусе пользовались популярностью, и местные барышни с большой охотой откликались на приглашение.
Наставляя кадет, преподаватель говорил им: «Если дама соглашалась танцевать, вставала и подавала руку, принимайте ее корректно, не пожимая и ведите к танцующим. Не задерживая других танцующих, выждав темп, начинайте танцевать с того же «па», как и все. Не нужно сильно жать руку даме или обнимать ее за талию и прижимать к себе. Помните, вы танцуете с нежным созданием, и на вас смотрит не только начальство, но и другие посторонние глаза. Вы всегда должны помнить, что вы воспитанный молодой человек – кадет».
В 6 и 7 классах кадеты начинали проявлять большой интерес к балам, которые устраивались в женской гимназии и Донском Мариинском институте. На бал всех кадет отпустить не могли и среди тех, кто оставался в корпусе, много было завистников, которые иногда устраивали своим более удачливым товарищам так называемые «бенефисы». Когда те поздно ночью возвращались в корпус, уставшие и мечтавшие скорее лечь спать, их ожидал сюрприз – они проваливались в кровати почти до пола, доски были вынуты и спрятаны. Другие радовались, что кровать у них – в порядке, зато когда утром просыпались, то соседи их спрашивали, почему они после бала поседели. Оказывается, подушка кадета была посыпана зубным порошком.
К концу учебного года, когда кадеты уже приблизительно знали, в каком порядке они могут закончить корпус по баллам, каждый намечал себе то училище, в котором хотел бы продолжать учиться. Лучшие ученики, как правило, просили зачислить их в Николаевское инженерное училище, затем шли – Михайловское и Константиновское артиллерийские училища и Николаевское Кавалерийское.
В декабре 1913 г. Донской кадетский корпус посетил с инспекторской проверкой генерал-лейтенант Лайминг. В отчете по результатам проверки Лайминг отметил, что корпус произвел на него очень хорошее впечатление. Он подчеркнул, что отношения между кадетами очень ровные и хорошие. Кадеты живут дружно, без ссор. «Цука» в корпусе совсем не знают. К старшим большинство кадет относится с большим уважением и почтением. Кадеты любят свой корпус, дорожат традициями и тем, что этот корпус за годы своего существования воспитал много достойных и уважаемых людей. По словам генерала, выправка у кадет хорошая, строевой шаг широкий, равнение в строю кадеты всех возрастов держат хорошо, все перестроения осуществляются четко. Физически кадеты развиты хорошо.
Генерал Лайминг отметил, что классная дисциплина в корпусе хорошая. За весь 1912-1913 учебный год только два кадета были удалены с уроков из класса. При этом кадет удаляется из класса только в том случае, если все меры исчерпаны. Нарушения дисциплины в корпусе, конечно, есть. В 1-й и 2-й сотнях отмечались проявления дерзости, грубости и непочтительности по отношению к старшим и товарищам, пользование шпаргалками во время экзаменов. В 3-й роте драки между кадетами носили скорее характер мальчишеских обид и выяснения отношений. Курящих кадет очень немного и замеченные в курении строго наказываются. Трудных в воспитательном отношении кадет практически в корпусе нет. Аресты в корпусе являются большой редкостью. Вместо ареста широко используются внушение, снижение балла за поведение и не встречающаяся в других корпусах «боевая стойка» с винтовкой, шашкой и патронташем – до 45 минут.
Побывав на службе в кадетской церкви, генерал Лайминг отметил религиозность кадет, благоговейное исполнение молитв: «Был на всенощной и обедне. Служба чудная, пение кадетского хора прекрасное, стоят кадеты в корпусе очень хорошо. Заметно значительное влияние в корпусе духовного отца. Он представляет собой того священника, какой именно необходим кадетскому корпусу». Пораженный тем, что он увидел в корпусе, генерал-лейтенант Лайминг в конце отчета, представленного Главному начальнику военно-учебных заведений написал: «Бросается в глаза выходящая из ряда дисциплинированность кадет этого корпуса и образцовый порядок во всем».
Среди традиций Донского кадетского корпуса одной из самых почитаемых была традиция заполнения стихами «Звериады». Кадеты Донского корпуса, занимавшиеся коллекционированием кадетских былей и небылиц, были твердо убеждены, что традиция составления «Звериады» зародилась еще в «лермонтовские времена». При этом ссылались на авторитет кадет, окончивших кадетские корпуса во второй половине Х1Х-начале ХХ века, которых трудно было разубедить в том, что именно М.Ю.Лермонтов и был основателем первых традиций «Звериады», когда он в 1832-1834 гг. учился в Школе гвардейских подпрапорщиков и юнкеров. При этом делается ссылка на «Памятку Николаевского кавалерийского училища», где было написано: “В центре всех традиций стоял знаменитый юнкер-поэт М.Ю.Лермонтов, написавший, между прочим, столь известную «Звериаду». Хочется подчеркнуть, что у российских лермонтоведов нет сведений о том, что Лермонтов являлся родоначальником «Звериады», получившей столь широкое развитие во всех кадетских корпусах.
Выпускник Донского кадетского корпуса Н.Н.Воробьев специально занимался изучением феномена «Звериады». Давая одно из определений «Звериаде», он пишет, что это традиционная кадетская песня на определенный мотив и особого стихотворного размера, в которой обычно высмеивается корпусное начальство и вообще весь учебно-педагогический персонал данного корпуса. Говоря о происхождении этого слова, он отмечал, что если это слово разделить на две части, то получится «звери – ада», а к таковым во многих корпуса и, прежде всего, в Донском кадетском корпусе относили директора, офицеров-воспитателей и преподавателей.
Для «Звериады» специально заказывалась огромная книга на застежках и с серебряными украшениями на бархатной обложке. Каждый выпуск старался внести свою лепту и вписать в книгу свои стихи, которые были абсолютно анонимными. Книга хранилась в выпускной роте и по окончании выпускных экзаменов в специально назначенное время, обычно после отбоя, торжественно передавалась на хранение остающимся в корпусе старшим кадетам. При этом у книги всегда был один хранитель, который отвечал за ее сохранность перед всеми кадетами. Книга никогда не должна была попадаться на глаза офицеров-воспитателей и преподавателей. Все кадеты выпускной роты принимали участие в том, чтобы в нужный момент книгу перепрятать и ни в коем случае не допустить ее попадания в руки командования и преподавателей. В Донском кадетском корпусе «Звериада» имела генеральский чин и официально называлась «Ее Превосходительство «Звериада». Она пользовалась всеми ее чину полагающимися почестями – отданием чести, подачей команды «смирно» при ее появлении. «Звериада» выносилась в особо торжественных случаях, на проводимых тайно от начальства парадах.
В Донском кадетском корпусе на обложке, обтянутой синим бархатом стоял год основания корпуса «1883» и прикреплены выпускные жетоны разных выпусков. Ниже крупными буквами было написано: «Звериада». Бумага у книги была высшего сорта, страницы затейливо украшены инициалами и заставками. Рисовали лучшие художники корпуса.
Преподавателю французского языка, бывшему певцу, французу Гаушильду в «Звериаде» были посвящены следующие строки:
Наш Гаушильд артист был русский,
Но освистали бедняка,
Теперь на лекциях французских
Играет роль он простака.
Преподаватель географии Захаров был худым, подвижным и очень хотел казаться молодым. Кадеты любили географию, а на доске часто писали мелом: «Куркульчик, мальчик 50 лет от роду». Химию кадеты не любили – «Чтобы химию любить, идиотом надо быть». Пели кадеты и о разложении воды:
«Воду током разлагали, подкисливши наперед,
И два газа получали: кислород и водород».
В «Журавле» о Донском кадетском корпусе было написано:
Джигитовке как родной –
Александровский Донской.
А как выпить, закусить –
У донских кадет спросить!
Директорами Донского императора Александра Ш кадетского корпуса были:
- Генерал-майор И.М.Левачев (1883-1891);
- Генерал-лейтенант К.Н.Анчутин (1891-1903);
- Генерал-майор П.Н.Лазарев-Станищев (1903-1917);
- Полковник Т.А. Семерников (1917-1918);
- Генерал-лейтенант П.Г.Чеботарев (1918-1920);
- Генерал-лейтенант А.В.Черячукин (1920-1922);
- Генерал-майор Е.В. Перрет (1922 – до закрытия Донского кадетского корпуса в августе 1933 г.)
Генерал-лейтенант Константин Николаевич Анчутин 12 лет возглавлял кадетский корпус. Он снискал истинную любовь и уважение кадет. Его усилиями был посажен сад, устроен лагерь и основан музей.
Генерал-майор Павел Николаевич Лазарев-Станищев много внимания уделял воспитанию кадет, регулярно посещал уроки, многих воспитанников знал по имени и фамилии. Даже в поздние часы, когда кадеты уже спали, обходил сотенные спальни кадет. После отречения Николая П от престола, стоя перед строем корпуса, он заявил, что не может оставаться на посту директора, поскольку присягал императору и ушел в отставку.
Кадеты Донского кадетского корпуса не приняли отречения Николая II, отказывались участвовать в революционных митингах и шествиях, снимать погоны, продолжали исполнять царский гимн. К концу 1917 г. на Дон стали стекаться люди, которые стремились избежать революционных событий в центральной части России. В ноябре 1917 г. часть кадет покинула кадетский корпус и направилась на фронт под Ростов. В корпусе было объявлено, что бежавшие будут исключены из корпуса. В начале 1918 г. старшие кадеты стали принимать активное участие в борьбе с большевиками. Корпус был закрыт, и оставшиеся кадеты разъехались по домам.
Заняв Новочеркасск весной 1918 г., донской атаман генерал П.Н. Краснов в своем приказе Войску от 4 мая 1918 г. среди других распоряжений указал: «Подготовить все для восстановления занятий в Донском кадетском корпусе и впредь именовать корпус – «Донской Императора Александра Ш кадетский корпус». Кадеты, прибывшие в корпус после вынужденного четырехмесячного перерыва, не досчитались многих своих товарищей, погибших в классовых боях. Многие кадеты были ранены и находились на излечении в госпиталях. Вскоре в корпус стали прибывать кадеты из других корпусов. Донской корпус в середине 1918 г. оказался единственным действовавшим кадетским корпусом в Европейской части России. Появились кадеты 1-го кадетского корпуса, 1-го Московского, Орловского Бахтина, Суворовского, Одесского, Сумского кадетских корпусов. Прибывшие были гостеприимно приняты в кадетскую семью. В 1918 году экзаменов в корпусе не было. Когда кадеты могли попеть хором, порассказать друг другу всякие истории, кадеты разных кадетских корпусов начинали вспоминать «Звериаду» своего корпуса.
Осенью 1918 г. корпус оказался переполненным из-за прибывших отовсюду кадет разных корпусов. Все классы были расширены до пределов возможного. Кадетам, у которых родители проживали в городе, было предложено стать приходящими. Как выяснилось однажды на общей перекличке, в старших двух классах оказались представители практически всех корпусов. Это была одна большая однородная по духу семья. Многого кадеты просто престали бояться. Накануне экзаменов, которые планировалось провести в начале 1919 г. в руках кадет оказались практически все экзаменационные материалы по математике и другим предметам. Чтобы на экзаменах не вызвать никаких лишних вопросов, было решено ответы на задачки по математике давать таким образом, чтобы у начальства не появилось подозрений в самостоятельности экзаменующихся. Все оказались довольны. Тому, кто клянчил больше, порекомендовали уменьшить свой аппетит.
В начале 1919 г. в Новочеркасске состоялся 30 выпуск. Кадеты этого выпуска по случаю окончания экзаменов устроили в городе настоящий переполох. Воспользовавшись дежурством неопытного есаула, весь 30 выпуск ночью в сапогах и фуражках, выскользнул на плац, прихватив с собой трубу урядника. Двое из кадет проникли на колокольню корпусной церкви и подняли трезвон во все колокола. В городе посчитали, что где-то начался пожар. Все церкви стали бить в колокола. Никто ничего понять не мог. А на плацу кадетского корпуса строй голых кадет слушал прощальные речи своих товарищей, стихи своих поэтов. Один из кадет на трубе урядника исполнил боевые сигналы кавалерии. По этим сигналам состоялся штурм метеорологической будки, после чего все организованно вернулись в спальню. Набат в городе продолжал звучать. Назначенное командованием корпусом дознание ни к чему не привело. В 1920 г. в Новочеркасске был произведен 31 выпуск.
На этом история Донского кадетского корпуса не закончилась. О его дальнейшей судьбе рассказывается в очерке о кадетских корпусах за рубежом.
Краткая библиография:
1.РГВИА, ф.725, д. 4343. «Отчет исполняющего должность офицера-воспитателя Донского Императора Александра III кадетского корпуса сотника Какурина».
2.Балабин Е. «Донской кадетский корпус в Новочеркасске», «Военная быль», № 122, 1973.
3.РГВИА, ф. 725, оп.53, д. 4014, «Отчет генерал-лейтенанта Лайминга о посещении Донского Императора Александра III кадетского корпуса».
4.Вечеслов А.Ф. «Двадцать пять лет (1883-1908) Донского Императора Александра Ш Кадетского корпуса». Новочеркасск, 1908.
7. Бугураев М.К. «Воспоминания кадет Донского корпуса». Испания , 1974.
8. Плеханов А.М., Попов А.А. «Наследники Суворова», М., 2001.
9. Меньшов В.М. «Российские кадеты», Мурманск, 2000.
