Гришин - Алмазов Алексей Николаевич

Гришин-Алмазов

Алексей Николаевич Гришин–Алмазов (1880-1919 гг.) – родился 24 ноября 1880 года в Тамбове (по другим данным, Кирсановский уезд Тамбовской губернии). Родители его - коллежский секретарь Николай Алексеевич и Надежда Александровна Гришины были небогатые дворяне. Ничего не известно о том, были ли у него братья и сестры. Вероятно, это семья привила ему религиозное, даже набожное воспитание. Современники вспоминали, что при любых самых трудных обстоятельствах Алексей Николаевич неуклонно следовал обычаям Православной Церкви, набожно говел.

Офицер русской армии
С детства он избрал себе чисто военную карьеру, поступив в Воронежский кадетский корпус и надев на себя черный кадетский мундирчик с золотыми пуговицами и белыми погончиками с вензелем великого князя Михаила Павловича. В 1899 году, по окончании корпуса, он поступил в Михайловское артиллерийское училище в Петербурге, которое окончил в 1902 году и был произведен в подпоручики.

Начавшаяся вскоре русско-японская война была первым испытанием для молодого артиллерийского офицера. С 3 августа 1904 года по 10 ноября 1905 он участвует в боевых действиях на территории Маньчжурии, в том числе и в крупном сражении под Ляояном. После окончания войны - опять лямка артиллерийского офицера, которую он тянул в частях Восточно-Сибирского и Приамурского военных округов. На протяжении шести лет он возглавлял команду разведчиков и учебную команду. В это время он много путешествует, главным образом, по Амурской области и Уссурийскому краю.

Девять лет мирной жизни - и снова война - первая мировая (или, как тогда говорили - Великая). Вскоре после ее начала Алексей Николаевич Гришин прибывает на германский фронт в составе 5-го Сибирского стрелкового корпуса. Корпус располагался в районе ст. Барановичи - Червонный Бор, на территории нынешней Белоруссии. Первоначально он возглавлял службу связи, был адъютантом командира корпуса. После производства в апреле 1915 года в капитаны становится командиром батареи в 35-м артиллерийском мортирном дивизионе, затем возглавляет и сам дивизион, входивший в состав ударных частей. Участвует во многих наступательных и оборонительных операциях.

За время войны награжден многими медалями, а также орденами: Св. Анны 4-й степени с надписью «За храбрость», Св. Станислава 3-й степени с мечами и бантом, Св. Анны 3-й степени, Св. Станислава 2-й степени с мечами. Уже в 1917 году, при Временном правительстве, награжден Георгиевским крестом за личную храбрость. К моменту ликвидации Русской армии имел чин подполковника.
В активную политическую жизнь А.Н.Гришин включился в 1917 году. Есть сведения, что после Февральской революции он был близок к партии эсеров (социалистов-революционеров) и поддерживал Временное правительство (правда, по другим сведениям, он всегда оставался монархистом). Октябрьский переворот не принял сразу же. Будучи в составе действующей армии, за сопротивление большевизму в ноябре 1917 года был арестован и ненадолго заключен в тюрьму, а затем в административном порядке уволен из разлагающейся армии.

Руководитель офицерского подполья
По некоторым данным, он мелькнул в самом конце 1917 года на Дону, где тогда создавалась Добровольческая армия во главе с генералами М.В. Алексеевым и Л.Г. Корниловым. Вероятно, здесь он мог получить какие-то конкретные инструкции по организации белого подполья в уже охваченной большевизмом Сибири.

Уже в самом начале 1918 года полковник Гришин обосновывается в Новониколаевске (ныне Новосибирск), где связывается с эсеровским подпольем и начинает энергичнейшую работу по организации законспирированных боевых офицерских групп. Он берет себе псевдоним Алмазов и с мандатом «Закупсбыта» разъезжает по городам Сибири, выступая то от имени ЦК партии эсеров, то от Центрального военного штаба и штаба Западно-Сибирского военного округа (с правами Главного), руководство которыми он и возглавлял. Надо сказать, что к тому времени (весна 1918 г.) по всем крупным городам Сибири уже были созданы подпольные офицерские группы, готовившиеся к свержению Советской власти. В Томске боевыми дружинами командовал молодой эсеровский подполковник А.Н. Пепеляев, в Омске - казачий полковник П.П. Иванов (псевдоним - Ринов), а в окрестностях Омска действовали летучие отряды войскового старшины Б.В. Анненкова, в Семипалатинске - есаул Сидоров, в Красноярске - полковник В.П. Гулидов, в Челябинске - подполковник С.Н. Войцеховский, в Петропавловске - полковник В.И. Волков, в Иркутске - полковник А.В. Эллерц-Усов.

Лидер белого движения в Сибири
В апреле-мае 1918 года через города Сибири с тайной миссией по подготовке вооруженного восстания против Советской власти и для ознакомления с обстановкой проехал посланец руководителя Добровольческой армии генерала Алексеева, генерал от инфантерии В.Е. Флуг. После этого и долгих пятидневных уговоров Гришиным-Алмазовым П.П. Иванова-Ринова упрямый казачий полковник согласился подчиниться в оперативном отношении подпольному военному штабу Западно-Сибирского комиссариата. Теперь наступала пора решительных действий...

Сибирским подпольщикам в некотором роде повезло. Назревавшее недовольство Советами в Чехословацком корпусе явно должно было разрешиться вооруженным столкновением. Чехокорпус к тому времени растянулся в эшелонах по линии железной дороги от станции Ртищево, близ Саратова, до Владивостока, защищая все важные узловые станции. Гришин-Алмазов договаривается о совместном выступлении против большевиков с расположившимися в районе Новониколаевска командирами чешских частей - капитанами Гайдой, Кадлецом и Клецандой. В ночь с 25 на 26 мая 1918 года, в Новониколаевске и Мариинске начинается мятеж белочехов, поддержанный подпольными офицерскими дружинами Гришина-Алмазова. Уже к 12 часам дня 26 мая коммунистическая власть в Новониколаевске была свергнута, был захвачен Совет, арестованы и расстреляны наиболее активные большевики.

На территории Сибири, после свержения Советской власти остался новый стиль, введенный большевиками, в отличие от белого Юга России, где применялся старый стиль. В дальнейшем, при рассказе о событиях на Юге России, даты даются как по старому, так и по новому стилю.
На следующий день, 27 мая, была объявлена мобилизация офицеров, и в этот же день была сформирована и отправлена на Тайгу и Томск рота из добровольцев и офицеров в двести с лишним человек, в помощь тамошним подпольщикам. 31 мая происходит падение Томска, а затем, как по команде, из-под власти большевиков освобождаются города Мариинск, Омск, Петропавловск, Курган, Челябинск, Ишим, Павлодар, Семипалатинск, Барнаул, Бийск, Красноярск, Ачинск и т.д. Исключение составил только Иркутск, где антибольшевистское восстание оказалось жестоко подавленным, а большинство его участников погибло. Но и это было недолго - 17 июля Иркутск был взят белыми. Безусловно, этот неудержимый откат советской власти из Сибири во многом произошел благодаря недюжинным организаторским и боевым качествам молодого полковника Алмазова и его сподвижников.

Чем же он занят в это время? С утра 28 мая он вступает в командование вновь формирующейся Западно-Сибирской армией. К 1-му июня были сформированы: Новониколаевский полк в количестве 470 человек (из них 330 офицеров), рота поручика Перова - 200 человек, конный отряд прапорщика Запевалова - 90 человек, конвойная команда - 25 человек (общая численность около 800 человек). На следующий день был сформирован штаб новой армии во главе с начальником штаба Генерального штаба полковником Г.А. Беловым. В первой половине июня численность войск стала расти и достигла 14 тысяч человек, при 17 пулеметах и 19 орудиях. Это позволило уже 13 июня образовать два армейских корпуса - Среднесибирский под командованием подполковника А.Н. Пепеляева и Степной Сибирский под командованием полковника П.П. Иванова-Ринова. Штаб армии с Гришиным-Алмазовым перебирается из Новониколаевска в Омск. Армия ведет активные боевые действия с большевиками в западном, восточном и южном направлениях. В гражданской области из Западно-Сибирского комиссариата формируется Временное Сибирское правительство во главе с председателем Петром Васильевичем Вологодским и ответственными министрами (23 июня).

1-го июля Временным Сибирским правительством было образовано Военное министерство во главе с управляющим (министром) полковником Гришиным-Алмазовым, который наряду с этим остался и командующим Западно-Сибирской армией (с 27июля переименована в Сибирскую армию). Боевой состав Сибирской армии к концу июля доходит до 31 тысячи человек, в нее вливается еще один корпус - 3-й Уральский - под командованием генерал-лейтенанта М.В. Ханжина.

В августе Алексей Николаевич Гришин-Алмазов был произведен в генерал-майоры Временным Сибирским правительством за военные заслуги. Вскоре он заявляет, что отныне отказывается от сотрудничества с эсеровской партией, намереваясь работать теперь «для всего народа в целом». Разделяя программные положения «Союза Возрождения России», он считал неосуществимыми в условиях Гражданской войны эсеровские лозунги «народоправства» и поддерживал сторонников установления режима твердой власти, чем вызвал резкое недовольство со стороны сибирского руководства партии социалистов-революционеров и Самарского комитета членов Учредительного собрания (КОМУЧа). Некоторое представление о взглядах генерала того периода дает его приказ по армии: «Каждый военный начальник должен помнить, что на театре войны все средства, ведущие к цели, одинаково хороши и законны и что победителя вообще не судят ни любящие родную землю, ни современники, ни благоразумные потомки».

Работы у военного министра был непочатый край... Помимо ведения боевых действий с остатками большевиков в Сибири, необходимо было налаживать регулярное снабжение развертывающихся корпусов и дивизий, вести большую организационную и кадровую работу. Одним из первых шагов Временного Сибирского правительства было обращение к союзным державам с тем, что оно не признает позорного Брестского мира, навязанного России большевиками, и находится в состоянии войны с Германией. Гришин-Алмазов заявил по этому поводу: «Работа по организации армии весьма ответственная, т.к. требует ломки жизни общества, ведет к расходам и вовлекает в сферу опытов, от которых страдает сама же армия, как организм весьма хрупкий. В разработке вопросов надо иметь в виду, что метод войны с большевиками скоро кончится и тогда можно будет выйти из области импровизации и начать настоящую войну с немцами».
Алмазов понимает, что выиграть войну только с самоотверженными, но малочисленными добровольцами невозможно, поэтому 23 августа он объявляет призыв о мобилизации 19- и 20-летних новобранцев, что должно было дать армии порядка 230 тысяч человек.

В Сибирской армии лета 1918 года не было даже отличительных знаков на форме одежды, так как «демократическое» правительство Сибири принципиально не хотело возвращаться к форме одежды и знакам различия старой Императорской армии. Сибиряки носили либо имевшееся у них обмундирование старой армии - гимнастерки, кителя, френчи, шинели, либо чисто гражданскую одежду, иногда с элементами форменной. Гришин-Алмазов, чтобы не раздражать «демократов» и недавно прибывших с фронта солдат, где все эксцессы начинались из-за срывания погон, поступил вполне благоразумно. Он отдает приказ о введении знаков различия Сибирской армии: бело-зеленая ленточка на околыше фуражки вместо кокарды и такой же расцветки нарукавный шеврон на правом рукаве углом вниз. Затем появляется приказ по Военному ведомству о введении в армии нарукавного знака для различия чинов. Знак этот представлял собой щиток, носился на левом рукаве, был разной расцветки в зависимости от рода войск, а для различия званий на него нашивались тесьма, галун и звездочки. Конечно, кадровый офицер Гришин понимал, что вся эта мишура - лишь временная уступка сложившимся обстоятельствам и рано или поздно Русская армия возвратится к своей овеянной славой форме. Кстати, все эти новые знаки различия касались только регулярных армейских частей Сибирской армии - казаки (уральские, оренбургские, сибирские, семиреченские, забайкальские и енисейские) сразу же не приняли эти нововведения и продолжали носить свою традиционную форму одежды, принятую до революции.

Позаботился Гришин-Алмазов и о награждении особо отличившихся бойцов и командиров Сибирской армии, сделав это, правда, в завуалированной форме. Он созвал комиссию из 36-ти георгиевских кавалеров, которым предстояло решить вопрос о допустимости награждения военнослужащих орденом Святого Георгия и другими русскими орденами. В этот период многие белогвардейцы считали борьбу с большевиками только частью великой войны с Германией и Австро-Венгрией и готовились к новым битвам с внешним противником. Такими настроениями был продиктован и единогласный вердикт георгиевских кавалеров: «...В данный момент при ведении внутренней междоусобной войны награждать этими высокими наградами совершенно не следует, а начать награждение этими наградами в момент столкновения с внешним врагом...». Гришин-Алмазов несколько скорректировал это решение комиссии, указав, что в любом случае честь награждения орденом Св. Георгия может принадлежать лишь будущему Верховному Главнокомандующему всеми национальными Вооруженными силами. Пока же следует вести списки воинов, совершивших подвиг и достойных ордена Св. Георгия или его знаков отличия.

Впоследствии, уже при адмирале А.В.Колчаке, в Сибирской армии возобновили традицию награждения особо отличившихся воинов орденами Российской армии, в том числе и орденом Св. Георгия. Начало же этому было положено еще первым командующим - генералом Алмазовым. Многих и очень многих в Сибирском правительстве раздражала, вызывая зависть, бурная и результативная деятельность свежеиспеченного генерала. Но были и доброжелатели, понимавшие, что именно он взвалил на свои плечи неимоверную тяжесть и ответственность. Генерал Д.В. Филатьев писал впоследствии: «энергию и организаторские способности он (Гришин-Алмазов) выявил недюжинные и оказался вполне на своем месте». А вот мнение управделами Временного Сибирского правительства Г.К. Гинса: «Я не знал в Омске военного, который бы годился больше, чем Гришин, для управления военным министерством в демократическом кабинете». И тот же Гинс пишет, что «недостатком Гришина была его самоуверенность. Он был убежден в неспособности всех прочих конкурировать с его влиянием и значением в военных кругах. Он игнорировал министров Сибирского правительства, забывая, что это может вооружить их против него, и действительно нажил себе врагов... Все это проистекало исключительно из-за молодой самовлюбленности генерала». Премьеру же Вологодскому, который сам был больше всего обеспокоен личным отдыхом и спокойствием, всюду мерещились пьянки и кутежи Алмазова.

Военный министр тем временем, не обращая внимания на всю эту возню, продолжал со свойственной ему кипучей энергией деятельность по организации Сибирской армии, частенько взваливая на себя и функции других министров. Он постоянно находится в разъездах - в середине июля прибывает в Челябинск для встречи с представителями Чехословацкого командования, Комитета членов Учредительного собрания и антибольшевистской Народной армии, образовавшейся к тому времени в Поволжье, по вопросу создания единого командования и скоординированности действий против красных. Там же он встречается с представителями Антанты - французским майором Гинэ и членами Чехословацкого национального совета, а также «учредиловцами» из Москвы - Аргуновым, Павловым и Кролем. После переговоров их снимают на кинокамеру (интересно, сохранилась ли где эта пленка?). Затем опять бесконечные переговоры по поводу создания Всероссийской центральной власти, где «сибиряки» и «поволжцы» ведут себя строго официально, как посланцы двух иностранных держав. На этих переговорах КОМУЧ заявил, что в состоянии исполнять функции центральной власти впредь, до созыва Учредительного собрания. Алмазов категорически отверг претензии КОМУЧа на власть и заявил, что его армия «приняла лозунг стоять вне политики» (как современно это звучит!), а «учредиловцы», по его мнению, страдают в подходе ко многим вопросам принципом партийности, игнорируя общегосударственные интересы, не учитывают в своей политике «национальные права башкир и киргизов». В конце концов, договаривающиеся стороны не приняли никакого конкретного решения, за исключением некоторых вопросов военного характера, и решили отложить на будущее вопросы государственного строительства. Генерал Гришин-Алмазов, министр финансов ВСП И.А. Михайлов и товарищ министра иностранных дел Головачев уезжают обратно в Омск. В конце августа состоялось второе Челябинское совещание, на которое съехались члены КОМУЧа, Сибирского и Уральского правительства, представители ЦК эсеров, находящегося в Самаре, и проэсеровского комитета национальных групп. Опять начались бурные дебаты о создании всероссийской власти, объединении военного командования, о судьбе захваченного в Казани частями Народной армии золотого запаса России. Наконец, все сошлись на том, что в Уфе состоится государственное совещание по решению всех этих проблем. После закрытия этой конференции устроили банкет с выпивкой, где Гришин-Алмазов, возбужденный очень резкими и неприятными для русского патриота замечаниями и отзывами о России английского консула в Екатеринбурге Престона, наговорил ему в ответ дерзостей и, между прочим, добавил: «Еще вопрос, кто в ком больше нуждается: Россия в союзниках или союзники в России». Случился дипломатический скандал, поднялся шум и последовала нота протеста Омскому правительству. Враги и недоброжелатели Гришина-Алмазова, и в первую очередь сам премьер Вологодский, решили использовать это обстоятельство и отправить Алексея Николаевича в отставку с занимаемых им постов.

5 сентября 1918 года на должность командующего Сибирской армией и управляющего Военным министерством Временного Сибирского правительства был назначен недавно избранный войсковым атаманом Сибирского казачьего войска генерал-майор П.П. Иванов-Ринов, сподвижник Гришина-Алмазова по подпольной работе в Сибири, а затем командир 2-го Степного сибирского корпуса. Интересно отметить, что уже на следующий день, 6 сентября, он издает приказ по армии, восстанавливающий погоны, петлицы и кокарды, отмененные большевистской властью.

Постановлением административного совета от 13 сентября 1918 года А.Н.Гришин-Алмазов был зачислен «по полевой легкой артиллерии с назначением состоять в распоряжении Совета министров», т.е. фактически остался без какой-либо должности. Алексей Николаевич, глубоко возмущенный и оскорбленный тем, как поступили с ним, еще попытался бороться и устроить нечто вроде нерешительной и неудачной попытки переворота.

Надо отметить, что Алексей Николаевич оставлял после себя неплохое наследство: за время командования Сибирской армией (с 28.05 по 5.09.1918 г.) он довел ее численность до 60 тысяч бойцов при 70 орудиях и 184 пулеметах, положил начало ее объединению с Народной армией КОМУЧа и освободил от большевистской власти почти всю Сибирь.

Служба на Юге России
Оставшись не у дел, оскорбленный недоверием и установленной за ним слежкой, молодой генерал решил перебраться в Добровольческую армию генерала А.И.Деникина, освобождавшую к тому времени области Северного Кавказа. Прекрасно представляя себе, каким трудным будет этот путь через территории, занятые красными, Алексей Николаевич решает оставить в Омске свою жену - Марию Александровну. 22 сентября он покидает Омск со своим адъютантом. Едут сперва на поезде, потом верхами до Гурьева, из Гурьева через Каспий добираются доПетровск-Порта (ныне Махачкала), а затем, перевалив Кавказский хребет, добираются в октябре до Екатеринодара - ставки генерала Деникина. Все путешествие заняло в общей сложности свыше месяца пути.

Антон Иванович Деникин, ничего не знавший о Гришине, встретил его весьма сдержанно. Но доклад Гришина о положении в Сибири произвел на него благоприятное впечатление, и он решил командировать его в Румынию, с информацией об обстановке в Омске и вообще на востоке страны. В это время в Яссах открывалось так называемое Ясское политическое совещание, между военными и дипломатическими представителями держав Антанты и США, с одной стороны, и русской делегацией, с другой. В состав русской делегации входили представители Совета государственного объединения «Россия», кадетско-октябристского «Национального центра», а также «Союза возрождения России». Председателем русской делегации был барон В.В. Меллер-Закомельский. Совещание проходило в Яссах, с 16 по 23 ноября, а затем по 6 января 1919 года в Одессе. Выезжая из Екатеринодара 29 октября 1918 года, Гришин-Алмазов познакомился там с еще одним членом русской делегации - представителем Добровольческой армии, известным политическим деятелем Василием Витальевичем Шульгиным. На их знакомстве и сотрудничестве настаивали генералы А.И. Деникин и А.М. Драгомиров. Они познакомились буквально на пути к вокзалу и, судя по всему, тогда не произвели друг на друга особого впечатления.

На Ясском совещании генерал-майор Гришин-Алмазов делает сообщение о положении на востоке России, присутствует на всех заседаниях и знакомится с недавно назначенным французским консулом в Одессе Эмилем Энно. В это время Шульгин валялся в постели с испанкой (тяжелой формой гриппа) и почти не появлялся на заседаниях. Вскоре Ясское совещание переезжает в Одессу... В то смутное время Одесса была сумбурным, суматошным городом с беспрерывно менявшимися властями - большевики, германцы, гетмановцы, петлюровские самостийники, белые, французские интервенты. И вся эта «политическая свистопляска» проходила на фоне безудержной спекуляции, грандиозных афер, разнообразного политического подполья и просто уголовного беспредела различных бандитов, во главе с некоронованным «королем Одессы» Мишкой Япончиком.

После ухода в конце ноября оккупационных германо-австрийских войск, власть в городе удерживалась немногочисленными и слабыми отрядами русских офицеров-добровольцев в количестве нескольких сот человек во главе с генералом В.В. Бискупским. На город помимо большевиков со стороны Вознесенска и Жмеринки двигались отряды петлюровского атамана Григорьева. Представители Антанты объявили Одессу, Николаев, Херсон и Крым зоной своих интересов и готовились ввести туда свой экспедиционный корпус. Банды Григорьева под «жовто-блакитным» флагом фактически «прошли» ряды войска Бискупского, даже не заметив их присутствия, и подошли к Одессе. В городе началась паника. Жители с ужасом представляли себе «прелести» жизни под властью погромно-самостийного атамана. Находившийся в Одессе сербский полк отказался вступать в противостояние с Григорьевым, отряды польских колонистов также не хотели самоуничтожения и заняли нейтралитет. Минимальное сопротивление григорьевским бандитам пытались оказывать только немногочисленные офицерские дружины, у которых не оставалось никаких шансов на жизнь при победе погромного атамана. Офицеры надеялись только на ввод в Одессу французских войск, или на эвакуацию по морю, в случае победы григорьевцев. В центре города стали вспыхивать перестрелки между польскими легионерами и оставшимися немецкими солдатами. Почувствовав полное ослабление власти, бандиты Мишки Япончика тоже перешли к активным действиям. Была брошена бомба в Русский театр во время спектакля для офицеров, совершены налеты на ряд гостиниц и на остатки немецких частей. 26 ноября (9 декабря) Григорьев предъявил ультиматум о сдаче Одессы. Гришин-Алмазов решил остаться в городе, но уйти в подполье. Петлюровские отряды вступают в Одессу 28 ноября (11 декабря) 1918 года. Через шесть дней, 4 (17) декабря, в одесском порту высаживается и первый эшелон французских войск под командованием генерала Бориуса. Они занимают несколько улочек в районе порта и Николаевского бульвара.

Как писал генерал А.С. Лукомский, «французы предполагали 5 (18) декабря вступить в город с музыкой, но вследствие выяснившегося враждебного настроения петлюровцев, занимавших город, было решено первоначально очистить его от них. Эта задача, под прикрытием огня с французских судов, была выполнена офицерским добровольческим отрядом, под начальством генерал-майора Гришина-Алмазова. Потери добровольческого отряда исчислялись в 24 офицера убитыми и около 100 ранеными. 7 (20) декабря генерал Бориус по соглашению с представителем Добровольческой армии возложил на генерала Гришина-Алмазова обязанности военного губернатора Одессы».

Генерал Бориус потребовал от петлюровцев, чтобы они очистили город. Получив отказ, он полностью доверился Гришину-Алмазову и его добровольцам. Французы оказали белым только огневую поддержку со своей эскадры. Инициатива Гришина увенчалась полным успехом. Через сутки Одесса была полностью взята под контроль добровольцами, а петлюровцы отошли к северу и встали полукольцом вокруг города. Бориус был очень рад, что при занятии Одессы не была пролита французская кровь, и с тех пор стал полностью доверяться во всех делах новоиспеченному «диктатору Одессы».

Дел же у «диктатора», как и в бытность его военным министром ВСП, было невпроворот... Необходимо было налаживать гражданскую жизнь в Одессе, выбрать вместе с Шульгиным ответственных лиц для занятия министерских должностей в создаваемом одесском «правительстве», покончить с бандитизмом и уголовщиной на улицах города и, самое главное, необходимо было немедленно занять уезды, прилегающие к городу, выйти на стратегический простор и начать наступление на Херсон, Николаев и другие южные части Новороссии, прилегающие к Черному морю.

Между тем генерал Бориус, получив приказание от своего высшего командования занять лишь Одессу, категорически отказался развертывать дальнейшее наступление и запретил выполнять эту операцию добровольческим частям. Связь между Екатеринодаром, Новороссийском и Одессой была очень плохая, донесения и распоряжения приходили с большим опозданием. Деникинское командование питалось различными слухами о происходящем в Одессе, в частности, о стремлении образовать там какое-то особое «правительство» для юго-западной России. Чтобы разобраться на месте во всех этих вопросах, 15 (28) декабря Деникиным был послан в Одессу генерал-лейтенант Александр Сергеевич Лукомский, помощник главнокомандующего Добровольческой армией.

Генерал Гришин-Алмазов, как и ранее в Омске, тоже стал быстро неугоден многим из этих «кругов» в Одессе. Тем временем Алексей Николаевич решил навести элементарный порядок в Одессе, избавить ее от распоясавшихся бандитов, которые устроили в городе настоящий «тихий погром». Помимо крупной буржуазии и остатков аристократии, которые обкладывались «данью и служили объектами воровских налетов, жертвами одесских воров частенько становились и добровольческие офицеры, которых бандиты обычно подкарауливали при выходе из ресторанов, театров и кабаре, для того чтобы ограбить, избить или убить их.
В ответ на бандитский террор военный губернатор Одессы объявил войну бандитам. В предместья Одессы, где в основном располагались бандитские «малины», были введены воинские подразделения и броневики. Бандитов нещадно расстреливали на месте преступления. Начались широкомасштабные облавы на одесских «жиганов», во время которых «отстреливались» все подозрительные.

В интервью газете «Одесские новости» в январе 1919 года Гришин-Алмазов сетовал: «То, что происходит сейчас в Одессе, внушает серьезные опасения... Одессе в наше безумное время выпала исключительная доля - стать убежищем всех уголовных знамен и главарей преступного мира, бежавших из Екатеринослава, Киева, Харькова». Борьба Гришина против бандитизма была столь жестокой, что «король» одесской уголовщины Мишка Япончик направил губернатору Одессы умоляющее письмо-просьбу. В нем были такие строки: «Мы не большевики и не украинцы. Мы уголовные. Оставьте нас в покое, и мы с вами воевать не будем». Но генерал не принял бандитского предложения... Прочтя письмо Япончика, Гришин-Алмазов сказал Шульгину: - Не может диктатор Одессы договариваться с диктатором уголовных. И ничего не ответил ему. Война продолжилась. Для широкомасштабных облав стали использоваться французские и греческие солдаты из союзнических войск. Вскоре было закрыто 44 притона бандитов, которые именовались буфетами, паштетными, трактирами...

С тех пор на Гришина-Алмазова уголовные устроили охоту - его машину стали обстреливать. Один раз это случилось, когда он ехал с В.В.Шульгиным. Охоту устроили также на гришинского министра внутренних дел А.И. Пильца, бывшего иркутского губернатора.
Для собственной безопасности Гришин-Алмазов, как только стал у власти в Одессе, набрал себе конвой, или охрану из семидесяти человек.

Помимо борьбы с уголовщиной, Гришину-Алмазову, естественно, приходилось бороться и с разнообразным революционным подпольем, окопавшимся в Одессе, - большевиками, анархистами, эсерами, бундовцами, украинскими националистами и проч. Нередко это подполье настолько сплеталось с бандитскими элементами, что невозможно было различить - где кончается обычная уголовщина, а где начинается политический террор. Яркий пример этому - совместная деятельность того же Мишки Япончика (Моисея Винницкого), Григория Котовского и Анатолия Железнякова (матроса Железняка) в борьбе с белой властью и французскими интервентами, борьбе, не гнушавшейся никакими средствами, вплоть до ограбления банков и тайных убийств из-за угла. Вот тут-то особенно пригодился Гришину-Алмазову его «Особый татарский отряд», который стал самым подходящим исполнителем бессудных приговоров, которые генерал предпочитал окружать атмосферой таинственности. Видя нарастание бандитско-большевистского террора, «одесский диктатор» начал действовать такими же методами.

В начале января 1919 года в Одессе обосновался штаб французской дивизии во главе с генералом Д'Ансельмом, сменившим генерала Бориуса. Во всех политических вопросах Д'Ансельм следовал советам своего начальника штаба полковника Фрейденберга. К этому времени консул Эмиль Энно, крайне доброжелательно относившийся к Добровольческой армии и отлично осведомленный во всех местных делах, был отстранен от дел, и политика французского командования резко изменилась. Тем не менее Гришин-Алмазов обращается на этот раз к генералу Д'Ансельму с заявлением о необходимости безотлагательно расширить зону, занимаемую союзными войсками и добровольческими частями, до линии Тирасполь-Раздельная-Николаев-Херсон, указывая, что с занятием этой линии достигается связь с Бессарабией и ликвидируется наступивший в Одессе продовольственный кризис. Генерал Д'Ансельм на это заявление Алмазова ограничился только предложением к петлюровцам очистить указанную зону и пригрозил, что в случае неисполнения этого требования французы вынуждены будут применить силу.

Ввиду большой удаленности Одессы от Екатеринодара и массы недоброжелателей Гришина там из числа тех, кто «растерялся» при первом наступлении петлюровцев, а затем перебрался в кубанскую столицу и теперь клеветал там на него, усложнились отношения генерала и с командованием Добровольческой армии. Чтобы как-то наладить ситуацию, Шульгин пишет письмо председателю Особого совещания при главнокомандующем генералу А.М.Драгомирову, где пытается объяснить и доказать необходимость действий Гришина в Одессе, в том числе и причины печатания своих «одесских» денег. Драгомиров, кажется, понял это, как понял и генерал Лукомский, побывавший с инспекционным визитом в Одессе. Но недоброжелатели не унимались, не складывались отношения Гришина и с новым французским командованием. Масло в огонь подливал один из «общественных деятелей» Одессы, член партии конституционных демократов М.С. Маргулиес. В конце концов генерал Деникин для усиления своего влияния в Одессе назначил туда главнокомандующим генерал-лейтенанта Александра Сергеевича Санникова, бывшего при гетмане Скоропадском городским головой Одессы, а следовательно, хорошо знакомого с местными условиями. Гришин-Алмазов должен был остаться его помощником и военным губернатором города.

По прибытии в Одессу 27 января (9 февраля) Санников нанес визит генералу Д'Ансельму, который долго не мог понять, по какому праву генерал Деникин делает назначения в районе, занятом французскими войсками». В лице Фрейденберга генерал Санников встретил полное непонимание и нежелание сотрудничать. Тем не менее Д'Ансельм посоветовал Санникову сохранить при себе Гришина-Алмазова. Санников сейчас же встретился с Гришиным и консулом Энно, и начал совместную работу.

Тем временем положение в Одессе и прилегающем районе продолжало усугубляться. С севера и запада на Одессу вновь повели наступление отряды бандитствующих атаманов Григорьева и Грекова, негласно поддерживаемых большевиками. Советские агенты искусно вели пропаганду среди французских моряков и солдат с призывами к мятежу против своих офицеров. Подпольная типография издавала газету «Одесский коммунист» на французском языке, распространявшуюся среди войск интервентов, и среди них началось скрытое брожение. Не понимая сложившейся обстановки, французское командование запретило проводить мобилизацию населения в одесской зоне под эгидой Добровольческой армии, а решило ограничиться формированием так называемых бригад-микст, то есть смешанных русско-французских бригад, набранных на добровольной основе, не подчиняющихся командованию Добровольческой армии и в форме «применительно к французской, без погон». Естественно, что Деникин усмотрел в этом ущемление национального достоинства России, как он его понимал, и в своей телеграмме от 8 (21) февраля 1919 года категорически запретил генералу Санникову принимать какое-либо участие в формировании таких частей. Для непосредственного командования отрядом добровольцев, сформированным Гришиным-Алмазовым, Деникин присылает в Одессу в январе толкового и храброго генерала - Николая Степановича Тимановского с группой офицеров-марковцев. В марте 1919 года, несмотря на запрещение французских оккупационных властей и с негласного одобрения Гришина-Алмазова и Санникова, Тимановский объявляет мобилизацию офицеров и формирует пятитысячную Отдельную Одесскую стрелковую бригаду и занимает с ней район Очакова. Отношения между представителями Добровольческой армии в Одессе и французским командованием напряглись до предела...

Гришин-Алмазов по-прежнему работает в тесной связке с Шульгиным и пытается как-то нормализовать внутреннюю жизнь в Одессе. Гришин ведет очень насыщенную и интенсивную жизнь. Примерно в это время он встречается с прибывшим в Одессу английским супершпионом Сиднеем Рейли (1874-1925), со знаменитой актрисой Верой Холодной.

Французское командование окончательно запуталось в создавшейся в Одессе сложной обстановке. Не зная, на кого положиться, оно выслушивает предложения различных политических партий и группировок, окопавшихся в Одессе, затем начинает переговоры с украинской Директорией в лице атамана Грекова, с целью найти силы для противодействия большевикам (а тем временем петлюровский атаман Григорьев уже переметнулся к ним и его части вошли в состав 1-й Заднепровской дивизии советского Украинского фронта, ведшего наступление на Одессу, Херсон и Николаев).

На французском флоте в Черном море начались волнения. Вспыхнул открытый бунт на линейных кораблях «Мирабо», «Жюстис», «Жан Барт», миноносцах «Фоконно», «Мамелюк», крейсере «Брюи» и флагманском корабле «Вальдек Руссо».

10 марта, после недели упорных боев, войска Григорьева занимают Херсон, устраивая там массовые расстрелы оборонявших город греков, а 12 марта французское командование без боя эвакуирует Николаев, оставляя противнику огромные трофеи. Для спасения Крыма, в котором не было французских войск и крупных частей белых, Деникин решает перевезти из Одессы в Севастополь добровольческую бригаду, но в ответ на это распоряжение получает от генерала Гришина-Алмазова телеграмму: «Херсон после боев очищен союзниками. Николаев ими эвакуируется. Генерал Д'Ансельм, считая Одессу угрожаемой, заявил мне, что генерал Бертело приказал не выпускать добровольческую бригаду из района Одессы». 4 (17) марта генерал Д'Ансельм объявляет в Одессе осадное положение и организует при французском командовании совет с исполнительной властью, во главе с неким авантюристом Андро. Части Григорьева подступают вплотную к Одессе, и украинско-советский атаман шлет телеграмму Гришину-Алмазову с требованием безоговорочно сдать город, угрожая в противном случае снять с генерала кожу и натянуть ее на барабан.
Вокруг Алмазова в это время вертится авантюрист - генерал В. Сокира-Яхонтов, уже успевший послужить при нескольких властях. Он предлагает Алмазову срочно формировать отряды «белой народной армии» из одесских студентов, гимназистов и немцев-колонистов. Фактически Одессу обороняет лишь стрелковая бригада генерала Тимановского, начало формирования которой было положено Гришиным-Алмазовым еще в конце 1918 года.

Вскоре в Одессу прибывает главнокомандующий французскими войсками на Востоке генерал Франше Д'Эспере, впоследствии маршал Франции, с целью лично ознакомиться с ситуацией. Он отстраняет от должности главнокомандующего в Одессе генерал-лейтенанта Санникова и военного губернатора генерал-майора Гришина-Алмазова и предлагает обоим немедленно отправиться в Екатеринодар, в распоряжение генерала Деникина, с письмом к нему. Военным губернатором Одессы он, без согласования с командованием Добровольческой армии, назначает генерала Шварца, одно время бывшего на службе у большевиков.
На этом судьба «одесского диктатора» была решена, но фактически была решена и судьба «белой Одессы»... 10 (23) марта Гришин-Алмазов отбывает в Екатеринодар.
23 марта (5 апреля) союзники в крайней спешке эвакуировались из Одессы, а власть в городе перешла к местному Совету. 24 марта (6 апреля) части Григорьева вошли в Одессу, не встречая никакого сопротивления... Григорьевские головорезы официально именовались тогда 6-й дивизией Украинского фронта под командованием В.А. Антонова-Овсеенко (1883-1939). Впрочем, сам атаман Григорьев недолго пробыл с большевиками - вскоре он вновь «переметнулся», а затем, уже летом 1919 года, нашел свою смерть от руки Нестора Махно.
Еще до эвакуации Одессы, 18 (31) марта, город покинул и Особый татарский отряд во главе с ротмистром Бекирбеком Масловским.

Гибель
По прибытии в Екатеринодар Алексей Николаевич встретился с Деникиным, доложил ему о сложившейся в Одессе обстановке и вскоре получил от него новое важное задание - пробраться в Сибирь, к адмиралу А.В.Колчаку с рядом важных документов и докладов о положении дел на Юге России и дальнейших планах и задачах. Маршрут для путешествия Гришин выбрал такой же, как и полгода назад, только в обратном направлении - Петровск-Порт, затем через Каспий в Гурьев, а оттуда по территории Уральского казачьего войска в Омск. С собой он решил взять достаточно сильный отряд, чтобы в случае необходимости, силой пробиться по направлению к Омску.

В начале мая 1919 г. во главе военной делегации, состоявшей из 16 офицеров и 25 солдат, А.Н. Гришин-Алмазов выехал в Сибирь, к А.В. Колчаку. Однако пароход «Лейла», на котором отряд переправлялся через Каспийское море, неожиданно был захвачен в районе форта Александровска советским эсминцем «Карл Либкнехт».

Не желая сдаваться в плен, А.Н. Гришин-Алмазов 5 мая 1919 г. (38 лет) выстрелом из револьвера покончил с собой, предварительно уничтожив все ценные документы.
Существуют версии, согласно которым он был предан кем-то из своей охраны - горцев Кавказа, якобы сообщившим большевикам о выходе Гришина-Алмазова в море. По другой версии, он был убит, уже находясь на «Карле Либкнехте» одним из большевиков.

В культуре
В советской литературе образ А.Н. Гришина-Алмазова появлялся в ряде произведений как образ белогвардейского генерала, жестоко расправляющегося с советским подпольем.
Образ А.Н. Гришина-Алмазова появлялся и в кинематографе. В фильме 1965 года «Эскадра уходит на запад», снятом на Одесской киностудии, отрицательного белогвардейского генерала сыграл актёр В.Б. Сошальский. В российском фильме 2008 года «Господа офицеры: спасти императора» роль командующего Сибирской армией и уже вполне положительного Гришина-Алмазова сыграл актёр А.Г. Рапопорт. В снятом в 2011 году телесериале Жизнь и приключения Мишки Япончика роль Гришина-Алмазова исполнил Александр Лазарев-мл. В таких известных фильмах как «Раба любви» и «Интервенция» присутствие сильного, волевого белого генерала ощущается за кадром, хотя сам он в персонажах этих фильмов и не обозначен.