Пажеский Его Императорского Величества кадетский корпус 1802

Форма   

Знаки 

Пажеский корпус – привилегированное военно-учебное заведение, предназначенное для подготовки сыновей «заслуженных родителей» к службе в свите Его Императорского Величества и в войсках гвардии. Давало общее и военное образование и соответствующее воспитание. Пажеский корпус как военно-учебное заведение, подготовившее тысячи офицеров для императорской гвардии, был учрежден 10 октября 1802 г. императором Александром I в соответствии с проектом графа Н.П.Шереметева и генерал-майора           Ф.И. Клингера.  

По свидетельству одного из директоров Пажеского корпуса генерала от инфантерии Н.А.Епанчина, как придворное  учреждение пажи были еще в Московской Руси, и назывались они «рындами», а при Петре I появилось звание пажа Высочайшего двора. Со службой и жизнью пажей Петр I познакомился в 1697 г. у курфюрста бранденбургского. В 1711 г. после того, как Петр I объявил Екатерину I императрицей, при ней появились пажи. По мнению ряда историков, пажами при Петре I можно считать поступивших к нему на службу мальчиками Петра Ивановича Ягужинского, ставшего графом и дослужившегося  до должности обер-прокурора, и А.М.Дивера, графа, генерал-адъютанта, первого генерал-полицмейстера  России. Что касается Петра Ягужинского, то вопрос о его службе в качестве пажа у  некоторых исследователей вызывает серьезные сомнения. 

В начале царствования Елизаветы Петровны  впервые официально была установлена численность  камер-пажей — 8 человек, а пажей — 24. Об этом она известила специальным указом 5 октября 1742 г. Именной указ Императрицы подробно определял обязанности и права пажей. Это один из самых первых указов, касающихся внутренней жизни пажей. Пажи считались придворными служителями, и их обязанности заключались в выполнении различных поручений особ Царствующего дома.

 Указом  предусматривалось местожительство гофмейстера, гоффурьера, учителей и пажей в доме, принадлежавшем до этого адмиралу Крюйсу, определялся порядок посещения занятий, несения службы в обычные, воскресные, праздничные дни, во время выезда императрицы в Петергоф, Царское Село и другие места. Обращалось внимание на надлежащее поддержание пажами своего внешнего вида, прически, одежды, сохранение ее в «чистоте и исправности», на надлежащее поведение во время приемов, «чтобы никаких непристойных поступков и резвостей и ни над кем насмешек не чинить, а в случае банкетов со столов кушанья, конфет и прочего не брать». Указом предусматривалось ограничение контактов пажей с посторонними людьми по месту жительства.

От учителей требовалось обеспечить качественное обучение пажей, контроль за их успеваемостью, постоянное информирование Придворной конторы о качестве учебы. Пажам запрещался самовольный уход из квартир,  в  которых они проживали, а в случае их заболевания  необходимо было немедленно докладывать придворному лекарю. В случае нарушения пажами установленного порядка следовало в первую очередь докладывать  в Придворную контору. На гофмейстера возлагалась обязанность применять  в случае необходимости  разумную инициативу.  Данная инструкция впервые четко определила обязанности пажей, закрепила порядок выполнения пажами придворной службы, которая до этого исполнялась по традиции, установленной обер-гофмаршалами и их помощниками. Указ, подписанный императрицей, узаконил то, что выработала практика.

По свидетельству историков, утвержденная императрицей инструкция окончательно превратила придворный полупансион в придворное дворянское учебное заведение, впервые официально названное «Пажеским корпусом».  В 14 пункте инструкции было указано, что для «доставки упомянутых камер-пажей и пажей во дворец и обратно в их квартиру с придворной конюшни должны подаваться  к «Пажескому корпусу» две четырехместные коляски». В 1757 году произошел крутой перелом в жизни корпуса. Гофмейстером был назначен Карл Ефимович Сиверс, много сделавший для  организации жизни пажей. В сентябре 1759 г. его сменил полковник Федор-Генрих Шуди, выписанный специально из Франции.

Пажей в обязательном порядке стали обучать немецкому, французскому и латинскому языкам, физике, геометрии, алгебре, истории, географии, фортификации и геральдике. Особое внимание обращалось на привитие пажам соответствующего этикета. Как отмечают авторы издания, посвященного 100-летнему юбилею Пажеского корпуса, преподавание перечисленных предметов велось плохо, в штате корпусе не было штатных преподавателей. Пажей постоянно отвлекали от учебных занятий для сопровождения императрицы, которая вела достаточно подвижную жизнь. Но на это смотрели сквозь пальцы, считая пажей прислугой при дворе. Пажи зачастую задерживались во дворце до 2-3 часов ночи, а от них требовали являться на занятия к 7-ми часам утра. Для устранения этого неудобства было высказано предложение разделить пажей на две смены, одна часть пажей должна заниматься учебой, а  другая находиться на службе во дворце.

При Елизавете Петровне пажи с факелами в руках  участвовали в похоронных процессиях, сопровождавших тело умершей высочайшей особы, в дни коронационных торжеств на лошадях сопровождали карету государыни и великих княгинь, во время коронационного шествия неизменно шли за кавалергардами со своим гофмейстером во главе. При приезде иностранных посольств за императорской каретой опять ехали пажи, они же стояли при приеме послов у дверей. Пажи присутствовали на банкетах, прислуживая высочайшим особам, вручали пригласительные билеты, определявшие рассадку во время банкета, обеда или ужина, разносили игральные карты тем из гостей, кто предпочитал провести вечер  за карточным столом. Пажи сопровождали императрицу в путешествиях и  на богомолье. Им приходилось отбывать и ежедневную службу за царским столом, где они прислуживали. Существовали еще рейт-пажи и ягт-пажи, обязанность которых состояла в сопровождении императрицы  при выездах верхом и на охоту. Приходилось пажам исполнять и разные поручения в черте города и ближайших окрестностях.

Наказания, которые применялись к пажам, не всегда были гуманными. Так, в камер-фурьерском журнале за 1752 г. была сделана запись о том, что паж Петр Аргамаков, выйдя из зала, где  проходил обед для высокопоставленных особ, сообщил своим друзьям о повышении в должности  одного из присутствовавших на обеде. Аргамаков не имел права  говорить  об этом, и ему было назначено наказание розгами. Принимая во внимание то, что Аргамаков сделал это по простоте душевной, розгами было решено его высечь не на кухне во дворце, а при собрании пажей в их квартире.

При Елизавете Петровне произошло возвышение бывших при ней пажами братьев Александра Ивановича и Петра Ивановича Шуваловых. Александр был сначала пажем, потом камер-юнкером Елизаветы Петровны, впоследствии он стал действительным камергером, унтер-лейтенантом, наконец, генерал-майором, графом, генерал-адъютантом, генерал-аншефом и управляющим «тайной канцелярией». Петр Иванович начинал службу пажем при Петре I, был камер-юнкером при Елизавете Петровне, затем был пожалован в камергеры, генерал-майоры, генерал-фельдмаршалы. Петр Иванович очень много сделал для российской армии, управляя артиллерийской и оружейной канцелярией. Именно им был составлен проект преобразования Соединенной инженерной и артиллерийской школы в Артиллерийский и Инженерный шляхетский кадетский корпус.

Братья Шуваловы помогли выйти в люди и своему племяннику, Ивану Ивановичу Шувалову, сыгравшему важную роль в истории просвещения – И.И.Шувалов стоял у истоков образования Московского университета и Академии художеств. Сначала паж, потом камер-паж и камер-юнкер он стал впоследствии генерал-поручиком, получил звание генерал-адъютанта. Он был директором Сухопутного шляхетского кадетского корпуса. В 1778 г. И.И.Шувалов был назначен обер-камергером, и в его обязанности входило докладывать императрице о состоянии дел в Пажеском корпусе. В течение почти двадцати лет он был тесно связан с корпусом, который сам закончил.

Другой бывший паж при Елизавете Петровне Михаил Илларионович Воронцов был камер-пажем, гоф-юнкером, камер-юнкером, секретарем  императрицы, вице-канцлером и, наконец, стал канцлером. Десять лет он руководил внешней политикой России. Молодые люди, попадавшие в пажи  в конце VXIII в., по свидетельству историков, практически мало чему могли научиться в созданном для них учебном заведении, разве что языкам и танцам. Зато они приобретали опыт общения с высокопоставленными чиновниками, и если судьба улыбалась им, они могли достичь больших высот на гражданском или военном поприще.     

При Екатерине II штат корпуса был увеличен и к 1786 г. составил 18 камер-пажей и 60 пажей. В июле 1762 г. корпус переехал в Наумов дом, а после этого в старый Зимний дворец. С 1766 г. корпус располагался в каменном  двухэтажном  доме Амосова на Мойке. Этот дом был приобретен по прямому распоряжению Екатерины II и полностью принадлежал Пажескому корпусу. В 1788 г. корпус вновь переехал, теперь на Миллионную улицу в дом, купленный у сенатора  Завадовского.

В конце 70-х гг. в Пажеском корпусе была предпринята реформа в области  воспитания и обучения пажей. Проект реформы было поручено разработать академику Миллеру, к этому времени получившему большую известность в России. В 1733 г. Миллер принял участие в Сибирской экспедиции В.Беринга, хорошо знал жизнь России в глубинке, а по итогам экспедиции подготовил подробный доклад с картами, чертежами и схемами. Работа его была признана выдающейся Академией наук и самой императрицей. В ноябре 1747 г. Миллеру было поручено составление «генеральной российской истории».

Миллер исключительно ответственно подошел к порученному делу. Его план в первую очередь предусматривал расположение Пажеского корпуса в специально выделенном для этого здании под надзором пажеского гофмейстера и учителя. Это должны были  быть ученые, умные и нравственные люди. Именно гофмейстер должен был отвечать за нравственный облик пажей, за их здоровье, организацию учебных занятий, составление учебных планов. Гофмейстер, по мнению Миллера, должен был в одном лице совмещать должности директора, инспектора классов и близко стоять к воспитанникам.   

Штат пажей должен был быть распределен между учителями по 10-12 человек у каждого учителя. Учителям надлежало спать в одной комнате с учениками, принимать пищу вместе с ними и постоянно вести полезные беседы. Отсутствие учителя в корпусе допускалось только в случае болезни. Основной мыслью Миллера в отношении учителей было совместить в одном лице воспитательскую и учительскую функции.

Миллер видел в Пажеском корпусе своего рода профессиональную придворную военно-гражданскую школу, имеющей целью прежде всего готовить придворных должностных лиц, а затем  офицеров для армии и лиц для гражданской службы. По мнению Миллера, учеба в корпусе должна была сохранять в учащихся жизнерадостность, стремление к постоянному совершенству. А для того, чтобы  воспитанники могли успешно совмещать придворную службу и обучение в корпусе, учителям предлагалось, как можно чаще возвращаться к пройденному материалу и еженедельно устраивать ученикам контрольные проверки по пройденному материалу.

В качестве учебной программы Миллером были предложены для изучения следующие предметы: Закон Божий, русский язык, чистописание, рисование, арифметика, геометрия, этика, французский, немецкий, итальянский и латинский языки, история, география, военные науки, законоведение. Миллером были подробно расписаны требования к преподаванию каждого предмета. Следует отметить, что отмечая важность каждого из предметов, Миллер особые требования предъявлял к преподаванию чистописания, поскольку почерк и умение красиво писать имели большое значение для гражданской служебной карьеры. Человек, умевший красиво писать, всегда мог рассчитывать на работу в каком-либо учреждении. Этика считалась настолько важной, что ею предлагалось заниматься  с самого детства, наставляя маленьких воспитанников действовать в духе добра и предостерегая их от зла. При преподавании этики предлагалось широко пользоваться уроками истории, запоминать изречения и высказывания выдающихся деятелей и философов. Знание иностранных языков должно было быть доведено до совершенства, чтобы пажи могли свободно и правильно изъясняться на иностранном языке.

Как свидетельствует один из авторов истории Пажеского корпуса Д.М.Левшин, рассуждения Миллера, написанные в 1765 г.,  не потеряли своего значения и в начале ХХ в. Среди предметов, предложенных к изучению в Пажеском корпусе, не значатся военные дисциплины. Их предлагалось  изучать, как мы сейчас говорим, факультативно тем, кто интересовался военным делом. В качестве внеклассных занятий предлагались танцы и верховая езда.

Интересен подход Миллера к подбору учителей для корпуса. Учитель математики должен был обучать воспитанников арифметике, геометрии, тригонометрии, геодезии, артиллерии и фортификации; учитель философии – этике, естественному и международному праву, латинскому языку; учитель истории – собственно истории, географии, генеалогии, геральдике; учитель законоведения – гражданскому и государственному праву и  основам церемоний. Эти четыре учителя предназначались и для воспитательной работы. Кроме названных четырех учителей, которые должны были играть роль старших преподавателей, приглашались еще восемь преподавателей для преподавания отдельных предметов. При составлении расписания занятий необходимо было строго учитывать возраст пажей, их успехи по тем или иным предметам. По мнению многих исследователей, трактат, подготовленный Миллером, был одним из выдающихся документов педагогики и мог быть широко использован  в самых различных учебных заведениях. Изучая Россию и русскую историю, Миллер понял, что Россия нуждается, прежде всего, в профессиональной школе. К сожалению, предложения Миллера могли быть реализованы в Пажеском корпусе и других учебных заведениях только частично. Причиной этого был недостаток педагогического персонала.

Для исправления такого положения Екатерина II решила послать в 1766 г в Лейпцигский университет шестерых пажей: Алексея Кутузова, Петра Челищева, Алексея Рубановского, Александра Римского-Корсакова, Александра Радищева и Сергея Янова. Русские студенты проявили себя в университете с самой лучшей стороны. В течение короткого времени они с успехом освоили  изучаемые предметы, несмотря на большие соблазны заграничной жизни по сравнению с порядками в России. Каждый из перечисленных выше пажей достиг определенных высот на  государственной и гражданской службе. Александр Радищев стал писателем. За свою книгу «Путешествие из Петербурга в Москву», в которой он призывал власти отменить крепостное право в России, Радищев был сослан Екатериной II в Сибирь и освобожден из ссылки только Павлом I. Бывшие пажи, современники А.Н.Радищева, уважали и любили своего товарища за ум и умение писать, они считали его первым пажем-писателем. 

В апреле 1788 г. в Пажеском корпусе  был установлен новый порядок подготовки и обучения пажей, выработанный сенатором Завадовским. Программа обучения была расширена за счет военных дисциплин.  В нее официально были включены артиллерия и фортификация, фехтование, верховая езда. Срок обучения в корпусе был определен в восемь лет. Были строго расписаны часы занятий по возрастам, определен распорядок дня, который наилучшим образом согласовывался  бы с придворной службой. Особенностью новой программы обучения было и то, что Пажеский корпус признавался учебным заведением, готовящим выпускников к военной службе, а подготовка  к гражданской службе отодвигалась на второй план.

Бывший паж Брусилов, рассказывая о придворной жизни в последние годы царствования Екатерины II, отмечал: «Восьми лет поступил я в Пажеский корпус. Всего в корпусе обучалось 60 человек. Пажи жили по два, три человека в комнате. У каждого был свой дядька. Казенного платья у пажей не было, каждый одевался, как хотел. Камер-пажи в столовую не ходили, им приносили еду в комнаты. Пажи в столовую ходили произвольно, по сигналу колокольчика. В корпусе было четыре класса. В первом учили начальной грамоте и арифметике; во втором – греческому, латинскому, немецкому и французскому языкам, грамматике, древней и новой истории, географии, арифметике и алегбре; в третьем классе к данным предметам добавлялись геометрия, минералогия и фехтование; в четвертом – высшие науки и фортификация. Учили нас небрежно. Мы не знали латинской и греческой азбуки, с французким и немецким языками было не намного лучше. В большинстве случаев мы были предоставлены сами себе, много шалили, часто не ходили на уроки. Некоторые нанимали частных учителей.

Состав пажей был довольно странный. Тех, кто познатнее, производили в камер-пажи, из камер-пажей выпускали в гвардию поручиками. Производство в камер-пажи происходило в духе рыцарских традиций: паж преклонял колено, государыня дотрагивалась рукой до его щеки, вручала ему шпагу. Пажи, которые пробыли в корпусе более 9 лет, выпускались в армию капитанами. На службу пажи надевали мундир светло-зеленого сукна. Парадный мундир был очень богатым и стоил до 700 рублей. В торжественные дни парадный мундир выдавался пажам, а потом возвращался в кладовую. Для некоторых гостей в своем наряде мы казались высокопоставленными чиновниками, и нам доставляло удовольствие при случае посмеяться над этим.

В обыкновенные дни на дежурство наряжались восемь пажей: четыре на половину государыни и четыре на половину наследника. Но так как наследник жил в Гатчине, все восемь пажей были на стороне государыни. Должность наша состояла в следующем: у кавалерской комнаты стояло по два пажа, два у входа в тронную и два у входа в бриллиантовую комнаты. Когда великие князья и великие княжны входили, мы открывали двери. У обеденного стола государыни прислуживали два камер-пажа, а пажи прислуживали за теми особами, которые сидели за столом императрицы. Во время службы мы не имели права разговаривать, тем более смеяться, если для этого был повод. Приходилось прятаться за шторы».

Далее Брусилов вспоминал: «После взятия Варшавы в Петербург прибыл славный Суворов. Ему был отведен Таврический дворец, здесь он по обычаю своему, завесив все зеркала и лежа на соломе, принимал гвардейских офицеров. Он был приглашен к столу императрицы. В тот же день была приглашена дочь его графиня Зубова с мужем. Все собрались в бриллиантовой комнате, где был накрыт стол, и ожидали государыню. Суворов вбежал в комнату, подскочил к дочери, перекрестил ее, потом   перекрестил   ей   живот (она была в тягости).

Вошла государыня и посадила героя возле себя по левую руку. Суворов был в парадном фельдмаршальском мундире, шитом по всем швам золотом, на нем были бриллиантовые знаки св. Андрея, бриллиантовый эполет и большой бриллиантовый бант на шляпе. В течение всего обеда он рассказывал о штурме.

Государыня кушала тихо. Чтобы не за­держивать стола, кушанья подавались своим чередом, и государыне метрдотели подавали на двух, а иногда на четырех тарелках те блюда, которые были уже обнесены. Она выбирала какое-нибудь одно.

Суворов, рассказывая о штурме, также отстал от прочих тремя или четырьмя блюдами. Государыня взглянула на Барятинского, и тотчас два метрдотеля поднесли Суворову с каждой стороны по две тарелки. Он, будто не зная, что с ними делать, сложил все на свою тарелку, перемешал и начал кушать. Никто даже не улыбнулся. По окончании стола государыня изволила отойти во внутренние апартаменты. Суворов, не сказав никому ни слова, начал щипать калмыченка, прыгать около него, тормошить. Тот бросился бежать, Суворов за ним. Не догнав калмыченка, швырнул в него своей шляпой с бриллиантовым бантом, сбежал с лестницы, сел в карету и уехал».

По свидетельству того же Брусилова, пажи любили мелко шкодить и хулиганить. Нередко в присутствии императрицы они подшучивали над престарелыми вельможами, ухитряясь привязывать сзади парики вельмож к стулу или креслу, и когда те вставали для поклона при появлении Императрицы, парики слетали у них с головы. За такие шутки пажи отделывались легким выговором самой Екатерины II, иногда любившей видеть своих вельмож в смешном положении. Одна из любимых забав пажей была красть патроны у дремавших на постах караульных кавалергардов и бросать эти патроны в камин. Взрыв патронов очень забавлял пажей. В одном из залов Зимнего дворца пажи устраивали катанье на своих шляпах. К шляпе привязывались платки, один из пажей садился на шляпу, а трое других волокли этого пажа по скользкому полу зала. После одного такого катанья шляпа, шитая золотом, становилась негодной к использованию.

Из пажей, прислуживавших Екатерине II, достигли высокого государственного положения Семен Романович Воронцов, Георгиевский кавалер, отличившийся во время войны с турками в битвах под Ларгой и Кагулом, посол России в Англии; князь Сергей Александровия Морков, получивший три степени ордена св. Георгия; граф Тормасов, герой войны 1812 г., граф  Козенс, основатель конских заводов при Александре I; герой войны 1812 г., любимец М.И.Кутузова, Георгиевский кавалер Дмитрий Сергеевич Дохтуров; Алексей Петрович Мельгунов, директор Сухопутного шляхетского кадетского корпуса, губернатор Новороссийского края, Ярославской, Костромской и Архангельской  губерний. При Екатерине II  большинство пажей из придворных слуг становились военными и в большинстве своем достигали высокого положения      

С воцарением на престол Павла I произошли изменения и в жизни Пажеского корпуса. Новый император постарался придать корпусу более военный вид, были ликвидированы должности рейт и ягт-пажей, а 5 камер-пажей, избранных для дежурства при особе Его Величества, было велено именовать лейб-пажами. В декабре 1796 г. был произведен очередной выпуск пажей, и было набрано 25 новых воспитанников. 7 октября 1800 г. Павел I распорядился  выпускать лейб-пажей в поручики гвардии, с назначением их флигель-адъютантами,  камер-пажей прапорщиками и корнетами гвардии, а пажей с теми же званиями – в армию. В 1800 г. Пажеский корпус окончил будущий полный кавалер ордена св. Георгия,  фельдмаршал  лейб-паж И.Ф.Паскевич.

            При Павле I было составлено положение о Пажеском корпусе и порядке несения службы пажами при Высочайшем дворе, но Павел I не успел утвердить его. Оно было утверждено Александром I. В дни коронации нового Императора Александра I Пажеский корпус состоял из 4-х отделений: первое – один камер-паж и 11 пажей, второе – 6 камер-пажей и 5 пажей, третье –  4 камер-пажа и 7 пажей, четвертое – 12 пажей. Директором корпуса в это время был генерал-майор Федор Сергеевич Шапошников.

 

СОЗДАНИЕ ПАЖЕСКОГО КОРПУСА

 

Император Александр I указом от 10 октября 1802 г. преобразовал существовавший до него Пажеский корпус в  военно-учебное заведение и повелел именовать это заведение Пажеским Его Императорского Величества корпусом.  Старшинство Пажеского корпуса было определено днем подписания Александром I указа о преобразовании существовавшего учебного заведения в военно-учебное заведение совершенно нового типа. Корпусным  праздником было определено 25 декабря. Следует отметить, что при определении старшинства  Пажеского корпуса в определенной степени была нарушена традиция, в соответствии с которой старшинство вновь создаваемого учебного заведения в большинстве случаев  определялось временем основания  предшествовавшего ему  учебного заведения.

Еще до издания указа от 10 октября 1802 г. Александр I поручил директору 1-го кадетского корпуса генерал-майору Федору Ивановичу Клингеру составить новое Положение для  Пажеского  корпуса. Давая поручение Ф.И.Клингеру, Александр I  выразил пожелание видеть в пажах воспитанников, изучающих науки и получающих военное образование, а не юношей, прислуживающих при дворе. Таким образом, главная цель реформы состояла в том, чтобы превратить корпус в настоящее военно-учебное заведение. Оставаясь директором 1-го кадетского корпуса, Ф.И.Клингер одновременно стал исполнять обязанности шефа Пажеского корпуса и оставался в этой должности до 1820 г. Фактически, Ф.И.Клингер стал главным управляющим двумя корпусами. Прежде чем  приступить к составлению Положения  Клингер решил лично ознакомиться с состоянием  корпуса.  После встречи с генералом Шапошниковым в первых числах сентября 1802 г. Клингер представил обер-камергеру и шефу корпуса графу Н.П.Шереметеву план преобразования, который и был доложен императору.  Было принято решение произвести досрочный выпуск из корпуса 7-ми камер-пажей. 

10 октября 1802 г. в расположении Пажеского корпуса состоялось представление Ф.И.Клингером  Указа Александра I  о преобразовании Пажеского корпуса и нового Положения для него.   В  Положении было сказано: «Пажеский корпус есть училище для образования нравов и характера, в котором  даются нужные офицеру познания; корпус сей есть совокупно такое воинское  установление, где благородное юношество через воспитание приготовляется к воинской службе строгим повиновением, совершенною подчиненностью и не принужденным, но добровольным выполнением должностей своих». Директором корпуса был назначен 29-ти летний генерал-майор Генрих Григорьевич Гогель, участвовавший в штурме Измаила и в других сражениях против турок по руководством А.В.Суворова..

Одно из важных положений при учреждении Пажеского корпуса состояло в том, чтобы дисциплину у пажей воспитывать «по заветам Суворова – показом». И офицеры-воспитатели, в данном случае гувернеры, должны были служить личным примером для своих воспитанников. Организационно пажи составляли роту, которой командовал штаб-офицер, носивший звание гофмейстера. Рота была разбита на 4 отделения, роль командиров отделений выполняли младшие офицеры – гувернеры. Занятия строевой подготовкой должны были выработать у пажей умение держать себя в строю и знакомить их с различными перестроениями и строевыми приемами. Камер-пажей в обязательном порядке приучали к командованию строем и обучению отделения приемам с оружием. Пажи несли караульную службу, для чего формировался так называемый пикет (иначе  караул) из 12 пажей с ефрейтором и барабанщиком под командой камер-пажа.   Пажи выставлялись на установленных комендантом дворца посты.

В начале Х1Х в. в Пажеском корпусе было четыре класса. Программа обучения, утвержденная для пажей, усложнялась от класса к классу. При этом в третьем и четвертом классах значительный упор делался на военные дисциплины. Программа обучения включала русский, французский и немецкий языки, чистописание, географию, российскую, европейскую и всеобщую историю, арифметику, геометрию, тригонометрию, физику, рисование, Закон Божий, фортификацию, артиллерию, историю дипломатических и политических отношений между государствами. В первом классе военных дисциплин не было, во втором пажи начинали изучать полевую фортификацию, в третьем уже появлялась артиллерия, а в четвертом долговременная фортификация.

Право на зачисление в пажи было предоставлено сыновьям и внукам: военных и гражданских чиновников первых трех классов (согласно Табели о рангах); лиц, занимавших должность генерал-губернаторов, посланников, губернских предводителей дворянства (если они занимали эти должности в чине не ниже генерал-майора или действительного статского советника), генерал-майоров, убитых в боях или прослуживших в этом чине не менее пяти лет; наконец, правнукам лиц первых двух классов, носящим фамилию своих прадедов.   

Н.А.Епанчин в этой связи писал в своих мемуарах: «В пажи зачислялись сыновья и внуки полных генералов и адмиралов, генерал-лейтенантов и вице-адмиралов и при определенных условиях и генерал-майоров и контр-адмиралов, например, георгиевских кавалеров. В принципе, все пажи были по происхождению дворянского рода. Но были отцы и деды, достигшие своей службой известных генеральских чинов, и недворянского происхождения. В пажи зачислялись также сыновья и внуки уроженцев Великого княжества Финляндского; для таких лиц в Пажеском корпусе было пять вакансий, причем для них не требовалось, чтобы отцы и деды имели определенное служебное положение, как это было установлено для русских».  

Первоначально Пажеский корпус, учрежденный в 1802 г.  располагался на Фонтанке, а в 1810 г. ему предоставили для размещения дворец князя Воронцова на Садовой улице, где до этого располагался Капитул Мальтийского ордена. Штат корпуса в это время  составлял 50 пажей и 16 камер-пажей. Михаил Илларионович Воронцов, государственный деятель и дипломат, принял непосредственное участие в дворцовом перевороте 1741 г., в результате которого на российский престол была возведена Елизавета Петровна. Это в его санях осенней ночью ехала будущая императрица поднимать Преображенский полк. Об этой поддержке она не забывала никогда. Через три года после восшествия на престол Елизаветы Петровны М.И.Воронцов  был удостоен  титула графа и стал вице-канцлером. Когда Воронцов задумал построить городскую усадьбу, императрица не стала возражать против того, чтобы он отстроил дом в центре Петербурга, а архитектором был Ф.Б.Растрелли.

Главный фасад Воронцовского дворца выходит на Садовую улицу, а за  ним, обращенный к Фонтанке, раскинулся большой парк. Дворец был отгорожен от улицы решеткой, отлитой по проекту самого архитектора.  Внутреннее  убранство дворца поражало своей изысканностью, каждая деталь отделки была произведением искусства. 23 ноября 1758 г. во дворце  Воронцова была освящена церковь. В этот день  «Ее  императорское величество изволило кушать у его сиятельства и пожаловало его своим канцлером, а для новоселья вручило ему указ на 40000 руб.». В своем дворце канцлер прожил пять лет. У него любил гостить А.В.Суворов, у которого были добрые отношения с хозяином. После отставки М.И.Воронцов продал свой дом в казну.

С 1798 по 1803 гг. дворец принадлежал рыцарям Мальтийского ордена, нашедших приют в России после изгнания их с Мальты французами. Их  Великим Магистром стал Павел I.  По его распоряжению в Воронцовском дворце архитектором Кварнеги была построена римско-католическая церковь (Мальтийская капелла), которая 17 июня 1800 была торжественно освящена в честь покровителя ордена, святого Иоанна Крестителя. Осенью того же года была построена Православная церковь Пажеского корпуса, освященная 21 июня 1801 г. в честь рождества святого Иоанна Предтечи. Как бы в память о заветах мальтийских рыцарей православная церковь была украшена мальтийскими крестами – эмблемой рыцарства. Кратковременное пребывание рыцарей в воронцовском дворце наложило отпечаток  на судьбу его последующих обитателей. Трехэтажный дворец был просторным, внушительным и красивым. Залы были больше, чем требовалось для целей учебного заведения: один из них использовался исключительно для танцевальных классов.

Основным лицом, отвечавшим за учебный процесс в Пажеском корпусе, как и в кадетских корпусах, был инспектор классов. Он отвечал за набор учителей, контролировал учебный процесс,  успеваемость воспитанников, через офицеров-воспитателей оказывал воздействие на нерадивых и плохо успевающих воспитанников.  В начале сентября  инспектор классов в присутствии директора и офицеров экзаменовал пажей и определял место каждого пажа в списке корпуса.

Офицеры, командиры отделений, имели квартиру для проживания рядом со спальней своего отделения и круглые сутки должны были находиться с  пажами, включая прием пищи вместе со своим отделением. На них лежала ответственность за постоянный контроль за поведением и успеваемостью пажей, за исправное несение ими караульной службы во дворце. Офицерам надлежало быть с пажами вежливыми и обходительными, не проявлять в общении с ним гнев и не терять терпения, воспитывать в пажах  честь и благородство. Офицеры должны были знакомиться с семьями пажей, посещать их и информировать родителей об успехах и недостатках  детей. Первого числа каждого месяца офицер-воспитатель подавал директору корпуса рапорт о положении дел в отделении, а директор доносил об этом шефу корпуса. За выполнение пажами придворной службы  ответственность нес гофмейстер, ротный командир, директор корпуса в эту сферу деятельности не вмешивался.

За порядком на территории  корпуса следила так называемая полиция корпуса, включавшая в себя двух унтер-офицеров и швейцара. Швейцар обязан был вести строгий учет всех входящих в корпус и выходящих из него. Он не имел права выпускать из корпуса пажей без  «билета», подписанного офицером,  на право выхода из корпуса. Однако пажи обходили это правило, подкупая швейцара. Двери корпуса открывались в 7.30 и закрывались в 22.00.

В корпусе соблюдался строгий порядок производства пажей в камер-пажи. Так как производство в камер-пажи рассматривалось в качестве одной из важнейших мер поощрения, то офицер-воспитатель, ходатайствующий о производстве кого-либо в камер-пажи, обязан был составить аттестацию, которая докладывалась директору. Одновременно готовилась аттестация и инспектором классов. Самым суровым наказанием для пажей было исключение из корпуса и отправление к родителям или на службу в строевые части. Пажей могли посадить под арест, доложить об их поведении шефу корпуса, а тот непосредственно императору, который и решал их судьбу. Император проявлял повседневный большой интерес к жизни корпуса и интересовался всем, что в нем происходило.  За неоднократное нарушение дисциплины пажи подвергались «строжайшему наказанию», под которыми подразумевались розги. Порка пажей должна была осуществляться  в присутствии офицеров, воспитанников  и директора корпуса. Следует отметить, что в Положении для корпуса посчитали не удобным упоминать розги и написали о «строжайшем наказании».

Зимой  1812 г.  14-летний паж Маньковский был задержан в кондитерской лавке за то, что предъявил к оплате фальшивую ассигнацию. Как оказалось, эту ассигнацию пером пытался подделать сам паж. Военным губернатором Петербурга генерал-адъютантом А.Д.Балашовым, выпускником Пажеского корпуса, Маньковский был арестован, и о его проступке было немедленно доложено директору корпуса и императору. Александр I повелел «пажа Маньковского за дерзновенные его поступки наказать примерно (розгами – прим. автора) при собрании всего Пажеского корпуса, а потом одев в серое платье, содержать целый год вне общества пажей под особым надзором за его поведением». Только через пять месяцев с Маньковского сняли это наказание. Он был выпущен из корпуса офицером.

Учреждение нового учебного заведения совершенно не коснулось придворной службы. Генерал-майор Федор Яковлевич Миркович, директор 2-го кадетского корпуса, воспитывавшийся в Пажеском корпусе с 1805 по 1809 гг., вспоминал: «Для службы при Дворе камер-пажи были распределены следующим образом: на половине Государя и царствующей Императрицы было по четыре камер-пажа. При вдовствующей императрице Марии Федоровне восемь камер-пажей, разделенных на четыре смены. Служившие Марии Федоровне камер-пажи после утренних занятий причесывались, пудрились, одевались в виц-мундиры и к 12 часам отправлялись во дворец на дежурство, где ждали выезда Императрицы верхом и сопровождали ее во время прогулки. После возвращения во дворец пажи переодевались для службы у стола. Обеды эти для нас были в высшей степени интересны, так как разговоры присутствовавших на них гостей были замечательны. Служба камер-пажа при императрице в Павловске и Гатчине  с весны до осени была весьма приятна. В 18 и 19 лет имевшие место развлечения обладали своей прелестью: праздники, прогулки, танцы, театры, волокитство кружили нам голову. После дежурства  в течение недели, возвратясь в корпус, мы предавались учению с полным самоотвержением и проводили иногда ночи за книгами и учебными тетрадями. Так было сильно чувство честолюбия, никто из нас не хотел выходить с чином прапорщика».

После преобразования корпуса в военно-учебное заведение еще долгое время  в корпусе действовали старые порядки, с которыми приходилось вести борьбу новому начальству. К моменту переселения корпуса во дворец Воронцова в 1810 г. новые порядки практически полностью утвердились. С этого времени в корпусе стали проводиться экзамены на получение звания камер-пажа. Одновременно было определено, что и производство в офицеры по окончании корпуса будет осуществляться только после экзамена. Это решение  явилось большой неожиданностью для пажей, которые считали, что выпуск из корпуса производится без каких-либо  испытаний. Пажам, достигшим 19-летнего возраста, не проявившим старания в учении, приходилось милостиво просить директора корпуса не подвергать их экзамену, поскольку «их заставляли начать учение в такие года, когда молодые люди начинают терять способности». Всем таким ходатаям было отказано в просьбе, и они обязаны были держать экзамен наравне со всеми выпускниками. Благодаря усилиям первых директоров Пажеского корпуса к 1810 г. корпус стал один из лучших учебных заведений России. 

Война 1812 г. вызвала в Пажеском корпусе подъем патриотизма. Многие кадеты старших классов мечтали быстрее завершить учебу и отправиться на борьбу с Наполеоном. Одним из первых корпус покинул паж Герсеванов, поступивший на военную службу, не дожидаясь разрешения родителей. Пример Герсеванова увлек и многих других пажей, учившихся в корпусе. Участь павших в первых же боях выпускников Пажеского корпуса не смущала их. Их больше волновала слава, связанная с именами бывших пажей, отличившихся в боях, в числе которых были  генералы Тормасов, Дохтуров, Храповицкий, граф Сиверс, граф Растопчин, Вельяминов, Потемкин, и другие. Многие пажи под видом болезни увольнялись из корпуса, а затем поступали унтер-офицерами в полки, где за отличия в боях производились в офицеры и, конечно, обгоняли по службе однокашников, продолжавших учиться в корпусе.

Директор корпуса был категорически против того, чтобы пажи досрочно покидали корпус, и всячески старался убедить воспитанников в пагубности такого поступка, особенно с учетом того, что уже были истрачены большие средства на их обучение и воспитание. Однако во второй половине 1812 г. в корпус стали поступать письма от родителей с просьбой досрочно выпустить их детей из корпуса и позволить им защищать родину в борьбе с Наполеоном. Император пошел навстречу желаниям пажей и их родителей. В августе 1812 г. был произведен досрочный выпуск 49 камер-пажей и пажей. В ноябре к этой группе были добавлены еще 6 пажей, произведенных в офицеры. В конце 1812 г. возник вопрос о возможной эвакуации корпуса из Петербурга. Однако эта акция не была осуществлена.     

Брожение умов, начавшееся  в русском обществе после войны 1812 г. достигло и Пажеского корпуса. Впервые за многие годы существования корпуса в начале 20-х гг. были отмечены явные случаи неповиновения начальству. Паж Павел Арсеньев во время урока грубо разговаривал с преподавателем, за что был посажен под арест, а затем его должны были подвергнуть наказанию розгами. Во время приведения этого наказания в исполнение на помощь Арсеньеву бросилось несколько пажей. Наказание было приведено в исполнение с большим трудом. Арсеньев и один из его друзей  были исключены из корпуса. К этому же времени относится исключение из Пажеского корпуса  будущего поэта Баратынского, обвиненного вместе с двумя другими пажами в краже черепаховой табакерки в золотой оправе и 500 рублей у камергера Приклонского. Баратынскому в это время было 16 лет и несмотря на ходатайство самого камергера все трое пажей были  из корпуса исключены и отправлены в солдаты.

По мнению многих выпускников корпуса, в начале Х1Х в. преподаватели и гувернеры, несмотря на свою общую высокую подготовку, к своим обязанностям относились формально, не вникали в жизнь молодых людей, не знали, что их волнует, не интересовались их внутренним миром. Все воспитательные меры сводились к чтению длительных нотаций или применению дисциплинарных мер. В лучшую сторону в это время выделялся в корпусе  педагог  полковник Клингенберг, выпускник  2-го кадетского корпуса, прослуживший в Пажеском корпусе 17 лет. По свидетельству  некоторых пажей, «Клингенберг был близок к пажам, жил с ними их жизнью, был простым, ласковым и симпатичным; пажи уважали, любили его и боялись одновременно».

По воспоминаниям выпускника корпуса А.П.Дарагана, в начале Х1Х в. науки в корпусе преподавались без системы, поверхностно, отрывочно; из класса в класс пажи переводились по общему итогу всех баллов, включая и баллы за поведение. Иногда получалось так, что ученик, не изучивший, как следует, арифметики, приступал к изучению геометрии и алгебры. В первом классе у камер-пажей был даже класс политической экономии. Чиновник горного ведомства читал физику, но также без всякой системы. Почти каждый класс начинался тем, что пажи окружали его и просили, чтобы на следующем занятии он обязательно показал фокусы. Преподаватель  говорил, что это не фокусы, а физические опыты. Расходы на опыты оплачивали пажи, собирая к следующему уроку медные пятаки, и перед уроком эти деньги высыпали на стол. Преподаватель, смущаясь, торопливо собирал мелочь в платок и куда-то прятал.

Другой бывший паж Гангеблов в этой же связи вспоминал: «Большая часть учителей по своей внешности и своим приемам отличалась какой-то чудоковатостью. Ни один из учителей не умел представить свою науку в достойном виде и внушить к ней любовь и уважение. Метод учения заключался в тупом долблении наизусть; о каком-либо приложении к практике и помину не было; все учились не для того, чтобы что-нибудь знать, а для того, чтобы  выйти в офицеры. Хуже всех преподавалась история. Это было сухое перечисление голых фактов, без упоминания о нравах, цивилизации, торговле и прочих проявлениях народной жизни. К тому же нас учили только русской и древней истории, об истории средних веков и новейшей мы не слышали. В классах ученики занимали места по старшинству баллов, полученных каждым по конкретному предмету, потому каждые два часа, при каждой перемене учителя, ученики рассаживались иначе».  Как отмечал Дараган: «На уроках истории рассказывалось про Олегова коня и про то, как  Святослав ел кобылятину».

Из пажей, которые не ленились учиться, формировались небольшие группы по два, четыре человека для приготовления уроков. Занятиям в этих кружках пажи и были обязаны тем  знаниям, с которыми они, в конце концов, покидали Пажеский корпус.

С 1-го сентября в присутствии директора, инспектора классов и всех офицеров в корпусе проводились выпускные экзамены. По языковым предметам каждый воспитанник читал и переводил текст вслух, на больших досках под диктовку, чтобы всем было видно, писал заданный текст, а после исправления ошибок производил грамматический анализ написанного; по математике вызванные к доске решали задачи на больших досках на глазах всего класса; по истории и географии каждый из экзаменующихся должен был быть готов ответить на любой вопрос из присутствовавших на экзамене; по артиллерии, фортификации, физике, механике решали различные задачи, представляли чертежи фортификационных сооружений, рисунки карандашом, пером или красками. Присутствовавшие на экзамене выставляли оценки в экзаменационном листе, после чего по каждому предмету отдельно подводились итоги, баллы суммировались и выставлялась общая оценка.

По итогам экзаменов в соответствии с полученными на экзаменах баллах составлялся общий список выпуска, где каждый паж удостаивался своего места. Камер-пажи в возрасте 18 лет и старше выпускались офицерами в гвардию, их место занимали первые по итогам экзаменов из пажей. Остальные пажи не моложе 18 лет выпускались офицерами в армию.

В 1814-20 гг. в Пажеском корпусе учились внуки А.В.Суворова. Дочь Суворова, Наталья Зубова, специально испрашивала разрешение у директора  корпуса, чтобы ее сыновья  жили  у инспектора классов Оде-де-Сиона, которого А.В.Суворов вывез из Швейцарии  для воспитания сына Аркадия. В виде особого исключения эта просьба была удовлетворена Императором.

В течение почти пятнадцати лет пажи жили в помещениях корпуса, больше приспособленных для дворцовой жизни, чем для размещения учебного заведения. «В комнате четвертого отделения, где стояла моя кровать, - вспоминал паж А.П.Дараган, -  на плафоне было изображено освобождение Персеем Андромеды. Без всяких покровов прелестная Андромеда стояла прикованная к скале, а перед ней Персей, поражающий дракона. Непонятно, как никому из начальствующих лиц не пришла в голову мысль, что эти мифологические картины здесь вовсе не на месте, что беспрестанное невольное  созерцание обнаженных прелестей богинь может пагубно действовать на воображение воспитанников». Только при Николае I   была осуществлена реконструкция дворцовых помещений для нужд военно-учебного заведения.

Этот же паж описал процедуру развода караула: «По окончании утренних уроков, в 12 часов пажи собирались в небольшую рекреационную комнату, строились по отделениям, приходил очередной ежедневный караул из 10 пажей, барабанщика и камер-пажа, являлся Клингенберг и делал развод по всем правилам тогдашней караульной службы. Караулом командовал дежурный по корпусу камер-паж. Это было единственное фронтовое образование пажей. Не было ни одиночной выправки, ни ружейных приемов, ни маршировки, кроме маршировки в столовую, причем пажи немилосердно топали ногами. Правда,  летом  один месяц посвящали обучению фронта – но это больше было для камер-пажей, которые, как будущие офицеры, с большим старанием стремились изучить строевой устав». С 1811 г. Император установил для выпускников экзамен по строевой подготовке.

В декабре 1811 г. император Александр I лично экзаменовал пажей и остался доволен знаниями выпускников. Первым в этом выпуске был будущий декабрист П.И.Пестель, а вторым — граф Адлерберг, ставший в дальнейшем при императоре Александре II генералом и министром двора, близким другом и советником монарха. Он был одним из активных участников подготовки и проведения реформ 1860—1870-х гг. И все же Пажеский корпус стал прежде всего военным заведением. Это непосредственно отразилось и на учебном плане. В двух специальных классах, предшествующих выпуску, систематически изучались военная история, тактика, фортификация, артиллерия, топография и ряд других предметов.

В 1819 г. Пажеский корпус поступил в подчинение Главного директора кадетских корпусов. В ноябре 1819 г. Главным директором Пажеского и кадетских корпусов был назначен выпускник 1-го кадетского корпуса герой войны 1812 г. граф Петр Петрович Коновницын. Коновницын был одним из любимцев пажей. Когда он появлялся в корпусе, пажи окружали графа  и хотели удостоиться его «ласкового внимания и участия». Коновицын пробыл в этой должности только три года. В 1822 г. П.Коновицын скончался.

В годы правления Императора Александра I многие высокие государственные посты занимали пажи, окончившие корпус еще в VХIII в. О.П.Козодавлев был министром внутренних дел, генерал-адъютант А.Д.Балашов — министром полиции, князь А.Н.Голицын — министром просвещения, А.Н.Оленин в течение тридцати пяти лет был директором Публичной библиотеки, он принадлежал к числу образованнейших людей своей эпохи. Во главе Академии наук стоял граф Н.Н.Новосильцев, много сделавший для образования в России как военного, так и общего. А.Н.Оленин, А.Д.Балашов, Н.Н.Новосильцев сумели проявить себя и на военном поприще, приняв участие в войне на Кавказе и с турками.

Во всех войнах, которые вел Александр I, отличились выпускники Пажеского корпуса. В 1803 г. на Кавказе А.Леонтьев заслужил георгиевский крест 4-й степени, в 1807 г. в войне с турками отличился П.В. Голенищев-Кутузов, под Аустерлицем – Я.А. Потемкин, граф де-Бальмен, А.С.Кологривов, В.А.Русанов, И.Ф.Буксгевден, выдающийся русский дипломат и разведчик, будущий министр князь А.И. Чернышев. В 1810 г. во время войны с турками Георгия 4-й степени получил будущий фельдмаршал князь И.Ф.Паскевич, в 1811 г. он получает Георгия 3-й степени. В 1812 г. сложили свои головы в войне с Наполеоном выпускники Пажеского корпуса: И.Ф.Буксгевден, А.Б.Миллер, А.П.Левшин, К.К.Сиверс, А.Ф.Клингер и другие. Первым дворянином, решившимся вступить на педагогическое поприще, стал паж Глинка, ставший профессором словесности Юрьевского университета. Практически все пажи, выступавшие при Александре I как гражданские деятели, проходили военную службу, а большинство из них так и остались военными до конца своей жизни.

 

ПРЕВРАЩЕНИЕ ПАЖЕСКОГО КОРПУСА В ВОЕННО-УЧЕБНОЕ  ЗАВЕДЕНИЕ

 

При Александре I Пажеский корпус окончательно превратился в военно-учебное заведение. А пребывание корпуса в зданиях, где витал дух рыцарства способствовал культивированию среди пажей рыцарских традиций. Каждому поступавшему в корпус выдавалось Евангелие с белым мальтийским рыцарским крестом и Заветы мальтийских рыцарей. Восемь заветов, которым соответствовали восемь концов рыцарского креста, включали: преданность учению церкви, уважение к слабому, любовь к  Родине, беспощадность к врагам, религиозную непримиримость, верность данному слову, щедрость и благотворительность, служение добру и справедливости. Во всех трех ротах корпуса на стенах были укреплены мраморные доски с вырезанными на них золотом заповедями мальтийских рыцарей. Мальтийский крест стал официальным знаком Пажеского корпуса. По существу, это было элитарное военно-учебное заведение с особыми привилегиями, одной из которых являлось несение службы при Высочайшем дворе в дни христианских праздников, дни рождения императора и членов императорской семьи.

В царствование Николая Iсистема военного образования в России приобрела значительную стройность, военно-учебные заведения, учрежденные в разное время и не имевшие ничего общего между собой, в эпоху нового императора начали приобретать единообразный внешний и внутренний порядок, условия дисциплины и строевой подготовки. В программы кадетских корпусов и Пажеского корпуса включают фехтование и гимнастику. Для всех военно-учебных заведений появляются общие законы и инструкции, программы обучения. Впервые начинают издаваться общие учебные пособия и учебники. Обмундирование и белье начинают шить и подгонять отдельно для каждого воспитанника.

При Николае I число обучающихся в Пажеском корпусе было увеличено до 150 воспитанников (16 камер-пажей и 134 пажа). В корпус принимали мальчиков с третьего класса, они учились семь лет. В корпусе было семь общих классов (с учебной программой семи классов кадетских корпусов) и два специальных (с курсом военных училищ). Все воспитанники корпуса носили звание пажей и при переходе в старший специальный класс лучшие из них по представлению  начальства производились лично императором в камер-пажи.  В строевом отношении пажи разделялись на три роты, специальные  классы составляли одну роту и считались на действительной службе; в отношении исполнения  воинской повинности они были приравнены к вольноопределяющимся. Корпус выпускал пажей  в пехоту, кавалерию, артиллерию и инженерные войска. По результатам выпускных экзаменов камер-пажи и пажи старшего специального класса подразделялись на четыре разряда. Причисленные к первым трем разрядам выпускались подпоручиками в гвардию, армию или специальные войска; причисленные к четвертому разряду – унтер-офицерами в армию.

В летнее время первая рота выводилась в лагерь в Красное село. Впервые Пажеский корпус был выведен в лагерь в конце июля 1826 г. В лагерь пажи выдвигались пешком, в походном порядке, делали привал в Красном Кабачке, а ночлег в деревне Кикиники. Выступлению предшествовала  церемония в присутствии высоко поставленных лиц. В лагере пажи вместе с кадетами других кадетских корпусов принимали участие в маневрах, занимались строевой и физической подготовкой. Первый лагерный сбор продолжался один месяц, последующие сборы – до полутора месяцев. В 1831 г. в лагерных сборах корпуса принял участие наследник цесаревич Александр Николаевич, а в 1843 г. –  Великий князь Константин Николаевич.

Значительно позже, при Александре II во время лагерных сборов пажей стали привлекать к большим маневрам, поднимали ночью по тревоге, заставляли совершать переходы на несколько десятков верст. Пажи занимались практической съемкой местности и строительством оборонительных укреплений. Иногда  в лагерь приезжали офицеры генерального штаба, чтобы проверить работы и дать какие-либо советы

В декабре 1826 г. Пажеский корпус посетил Николай I. Результатом его посещения стало ужесточение контроля над жизнью пажей. Им было отдано распоряжение, чтобы офицеры-воспитатели имели ключи от ящиков, где пажи хранили вещи, учебники и тетради и контролировали их содержимое. То же самое касалось и «сундуков под кроватями, где хранилось платье». Осмотр должен был производиться внезапно и как можно чаще. Пажам было разрешено во время занятий расстегивать верхние крючки мундиров.

В 1835 г. в корпусе впервые были введены в действие правила, определяющие сущность придворной службы, первым пунктом которых значилось: «Камер-пажи удостаиваются служения при Высочайшем Его Императорского Величества дворе: по воскресным, торжественным и праздничным днях, равно как и на балах». Правила подробно расписывали место пажей во время несения службы во дворце, в театре, при торжественных выездах, выходах императора и его свиты. Только через сто лет после появления пажей в России, были оформлены положения службы, исполнявшейся пажами в течение столетия.

Устав корпуса, определяя цели в области образования пажей, одновременно подчеркивал необходимость «обхождения с камер-пажами и пажами вежливого, непринужденного, благопристойного и без грубости не только на деле но и на словах», «так как не страх, а убеждение в их обязанностях долженствует ими руководствовать». Система обучения соответствовала основным требованиям физического и нравственного воспитания и направлена на поддержание здорового духа, дисциплины,  любознательности и склонности к умственному труду. Среди изучаемых предметов появились верховая езда, фехтование. Камер-пажей стали знакомить с «историей о трактатах и негоциациях государственных»,  с политическим устройством европейских государств, системой управления  ими.  От камер-пажей требовали свободного и совершенного владения  изучаемыми иностранными языками. 

В начале 30-х гг. Х1Х в.  коренной перестройке был подвергнут Воронцовский дворец. После перестройки здание было полностью приспособлено для размещения в нем учебного заведения. Над фронтоном впервые появилась надпись: «Пажеский Его Императорского Величества корпус». В 1830 г. директором корпуса назначается генерал-майор А.А. Кавелин, зарекомендовавший себя заботливым и справедливым начальником, что особенно ярко проявлялось при производстве пажей в камер-пажи и производстве камер-пажей в офицеры. Основное внимание А.А. Кавелин обратил на учебную часть, которую он нашел в неудовлетворительном состоянии. Был полностью заменен педагогический персонал. В мае 1834 г. директором корпуса становится выпускник Пажеского корпуса П.Н.Игнатьев, которому Николай I при назначении на должность сказал: «Вот тебе Пажеский корпус. Ты знаешь, что там воспитываются дети старейших и лучших моих служивых. Поставь их на ноги так, чтобы они служили, как и их отцы».

Двенадцать лет П.Н.Игнатьев был директором корпуса, где он проявил себя строгим и требовательным воспитателем. Воспитанники боялись появления его на экзаменах, особенно на экзамене по русской истории, которую он знал основательно. По словам князя Имеретинского (вып.1848 г.), «Генерал Игнатьев был полным хозяином в корпусе и никого и ничего не упускал из виду. Он прибрал в свои руки и предупредительную, и карательную, и поощрительную стороны деятельности. Если никто не мог сладить с упрямым и недисциплинированным воспитанником, то стоило директору потребовать его к себе и сказать, что напишет письмо батюшке и матушке, как воспитанник начинал себя лучше вести. Игнатьев терпеть не мог, если кто-то не хотел или боялся  сам сознаться в своей вине. «Кто трусит признать себя виновным, тот и на поле сражения струсит», - любил твердить пажам генерал Игнатьев». При Александре II А.П.Игнатьев стал председателем комитета министров. В комитете вместе с ним заседали три министра, из его бывших пажеских воспитанников: Грейг (министр финансов), Маков (министр внутренних дел), Гейден («за военного министра»).

Яркий след в жизни Пажеского корпуса оставил ротный командир полковник Карл Карлович Жирардот, тридцать лет прослуживший в корпусе. Он появился в корпусе в 1831 г. и с первых шагов с большим старанием и любовью взялся за дело. Начав свою карьеру с преподавания французского языка в 4 и 5 классах, сразу завоевал любовь воспитанников. Бывший паж, генерал-лейтенант В.С.Семека (вып.1834 г.), командующий войсками Одесского военного округа, вспоминал: «Жирардот носил скромное звание ротного командира. Но он был известен многим поколениям пажей и, стало быть, многим в Петербурге и во всей России. Жирардот был душой и двигателем всего, что делалось в корпусе, за исключением учебной части, в которую он благоразумно избегал вмешиваться. Он поспевал всюду, смотрел на начинающих учиться фронту, которые занимались в дортуарах, на тех, кто обучался приемам с ружьями в залах. Караулы, готовящиеся к разводу, Жирардот обучал сам. Мы еще только собираемся на примерку обмундирования, а Жирардот уже сидит в резервной комнате у окна на стуле, а около него каптенармус с мелком в руках. Ни одна куртка, ни один мундир, шинель, амуниция не шились без Жирардота. Жирардот внимательно следил за продовольствием, поставляемым в корпус. Каждый день утром он отправлялся на кухню смотреть доставленную говядину или другие продукты. В танцклассе его особенно интересовало обучение поклонам, искусству кланяться. Безукоризненно аккуратный Жирардот составлял в начале года список, кто и где из камер-пажей и пажей будет нести службу. Беспрестанно болтая с пажами по-французски о всевозможных предметах и делая это не три-четыре раза в неделю, как учителя, а каждый день, он учил не для школы, а для жизни. Подавая сам пример образцовой аккуратности, он настоятельно требовал того же от своих воспитанников».

Перед увольнением в город каждому пажу давался билет (увольнительная записка— прим. автора), к кому именно и до какого времени воспитанник уволен. На обороте билета была надпись: «Dсегда и во всем соблюдать правила вежливости и благопристойности, равно форму и чистоту в одежде. Всем гг. генералам, штаб и обер-офицерам делать фронт. Быть на улице и в публичных собраниях с провожатым и билет свой иметь при себе». На ефрейторских и камер-пажских билетах внизу прибавлялось: «В знак особой доверенности позволяется ходить без провожатых». Жирардот выходил по субботам в город и «ловил» пажей, не делавших фронт посторонним офицерам. Этим он нагонял страх на пажей, и те сами смотрели, чтобы не пропустить какого-либо офицера. Корпус Жирардот оставил в 1856 г., был произведен в генерал-майоры, и ему сохранили казенную квартиру на территории корпуса.

В начале – середине 40-х гг. Х1Х в. в корпусе значительно возросло качество преподавания большинства дисциплин. Отзывы самих пажей о своих преподавателях отличаются большим  разнообразием. По мнению одних пажей, в корпусе учили «чему-нибудь» и «как-нибудь». По мнению других, в корпусе были преподаватели, особенно профессора из Петербургского университета, которые увлекали воспитанников своими лекциями и практическими занятиями и приучали пажей к самостоятельному  мышлению. В принципе, большинство выпускников Пажеского корпуса сходятся во мнении, что на протяжении всего периода существования корпуса, тот из пажей, кто стремился получить прочные знания, и в этом его смогли убедить родители или пример старших пажей, тот действительно имел возможность получить в корпусе  очень хорошие знания.

   Князь Имеретинский в этой связи вспоминал: «Вообще состав преподавателей был далеко не идеальный. Были люди рутины, у которых не шло дальше «отсюда туда». Понятно, что наши знания были неполны, отрывочны и скоро улетучивались. Правда, историю, статистику, русскую словесность, математику и химию в последних двух классах преподавали профессора, светила науки того времени. В корпусе учились только хорошие ученики. На ленивых и не желающих учиться обращали очень мало внимания, на  них учителя махнули рукой и представляли их научные познания воле судьбы». В классе  «ленивые» занимали задние скамейки, так называемую «гору», и нередко с «горы» пытались диктовать свои условия преподавателям, которые давали слабину при проведении уроков и не могли потребовать от воспитанников соблюдения строгой дисциплины. В одном из классов на задней скамейке восседал главный заводила Крац, низкого роста, плечистый, коренастый юноша, обладавший большой силой». 

Выпускник корпуса Д.Корсаков отмечал, что в корпусе было много  прекрасных и даже выдающихся преподавателей. В двух старших классах пользовались популярностью учителя русской словесности Классовский и Петров. В устах Классовского литературные произведения получали особую выразительность и привлекательность. Эти преподаватели оставили о себе прекрасную память. Военную историю и тактику преподавали инспектор классов И.Ф.Ортенберг и полковник генерального штаба П.С.Лебедев, обладавший необыкновенной памятью и ораторским искусством. Артиллерию - известные артиллеристы генералы Н.А.Баумгарт и Н.Ф.Эгерстром. Большой известностью за границей пользовались труды преподавателя фортификации  А.З.Теляковского. Химию преподавал выдающийся профессор и артиллерист Шишков. Историю – выдающиеся историки Шульгин и Шакеев. Преподаватель французской литературы выбирал, например, для изучения на языке одну из сцен известного произведения Корнеля или Расина и распределял роли между воспитанниками. Вызывались  отвечать один из главных героев произведения и участвующие в сцене с ним действующие лица. Они выстраивались перед учителем и громко с нужными интонациями разыгрывали сцену, которую внимательно слушал весь класс. В целом, среди историков существовало твердое  мнение, что  педагогический персонал Пажеского корпуса времен императора Николая I был значительно сильнее того, что был до него.

Пажи нередко пытались использовать слабости некоторых преподавателей. Они бесцеремонно вели себя с преподавателем французского языка Нувелем. Зачастую его уроки были ничем иным, как балаганом. Пажи умудрялись даже обрезать фалды мундира Нувеля. Большие вольности допускались на уроках немецкого языка у преподавателя Шелендорфа. На уроках русского языка у преподавателя Троицкого Василия Степановича низкая дисциплина  объяснялась во многом тем, что Троицкий  часто на уроки являлся в нетрезвом виде. Он даже получил прозвище Василий Стаканович. Когда же педагог бывал трезвым и начинал предъявлять к пажам вполне разумные требования, для них это всегда было большой неожиданностью, и они начинали  издеваться над преподавателем.

            В один из дней, когда  Троицкий был абсолютно трезвым, он потребовал от пажей подготовить домашнее сочинение в форме письма или рассказа, на что «президенты горы», пажи Крац и Маков, с задних скамеек потребовали, чтобы темы были  легкими. На следующее занятие Троицкий вновь пришел абсолютно трезвым и попросил сдать написанные сочинения.  То, что происходило дальше, описал князь Имеретинский: «Преподаватель прямо обратился к задней скамейке, но оттуда ответили балаганом. Бумажные стрелы и петушки замелькали в воздухе по направлению к кафедре, и грозные взгляды учителя могли встретить только высунутые языки, носы длиной во все десять пальцев, фиги и т.п. Василий Стаканыч рассердился не на шутку, наставил в журнал множество нулей, записал в своей тетради весь президиум горы и собрался идти жаловаться инспектору классов. В таком критическом положении Крац пошел на уступки и прокричал на весь класс: «Господи, да нет ли там у кого писанного вранья! Дайте ему, что он, в самом деле, раскипятился!»  Тогда я дал Троицкому свое сочинение. Он прочел и умилился, поставил за сочинение 12 баллов. Не успел я сесть на место, как  кто-то потянул меня за воротник и я стукнулся головой о чьи-то пуговицы. Рядом уже стоял Крац. Со словами: «Я готов вознаградить тебя за это, дитя мое», он  дал мне подзатыльник, от которого зазвенело в ушах. Затем он и еще двое пажей направились к столу и потребовали от  Троицкого, чтобы он переправил все нули на шестерки. Троицкий был поражен такой наглостью пажей и решил всех простить. Пока он произносил речь, пажи успели ко всем нулям пристроить хвосты и превратить нули в шестерки».

            На уроках учителя геометрии А.М.Докушевского пажи использовали слабость последнего к системе водных сообщений в России и когда они были плохо подготовлены к уроку, задавали Докушевскому вопрос о Мариинской системе, объясняя это тем, что преподаватель географии очень плохо объяснил им этот материал. Когда Докушевский понял, что ему морочат голову, пажи нашли другой прием, чтобы избежать вызова к доске. Как и требовал преподаватель, они чертили в тетради различные многоугольники, но дело было в том, что Докушевский очень любил красивые геометрические фигуры, и тогда воспитанники стали чертить тщательно все фигуры и подбегали к преподавателю для получения одобрения  того, что было сделано. Докушевский любовался, делал исправления, и тут же ему подсовывали другую тетрадь. Если в классе было шумно, и появлялся инспектор классов Ортенберг, дежурный бойко докладывал, что паж такой-то рассмешил всех своим ответом.         Во время тех уроков, когда отсутствовал преподаватель, пажи иногда устраивали такой шум и гвалт, что Ортенберг был вынужден часть воспитанников отправлять в карцер, а других лишал увольнения в субботу или воскресенье, а иногда и на оба дня.

            Выпускник корпуса генерал-лейтенант Рихтер весь преподавательский состав корпуса делил на три категории. К первой принадлежали профессора, которых боялись и уважали; ко второй – преподаватели, которых любили, и, наконец, к третьей – те,  к которым относились безразлично, допуская  с некоторыми из них неуместные шутки. Основное влияние имела первая группа. Лекции преподавателей, принадлежащих к этой группе, слушались в тишине и с большим вниманием, уроки по преподававшимся ими предметам готовились с особой тщательностью. По словам Рихтера, зубрежка преследовалась, особое внимание обращалось на гладкое и толковое изложение материала.

            Автор юбилейной монографии Левшин, характеризуя жизнь пажей в середине  Х1Х в. писал: «Судя по  воспоминаниям выпускников, во время уроков в корпусе царствовала жизнерадостность. Этому способствовало сознание пажей, что сидеть в одном и том же классе можно подолгу и что только во втором классе честолюбивому пажу надо постараться, чтобы попасть в число 16 камер-пажей, что обеспечивало выпуск  в гвардию и связанные с выходом туда преимущества. Таким образом, в течение курса приходилось напрягать свои силы только один раз. Счастливцы, которым удавалось оказаться  в числе избранных, затем складывали оружие, так как отлично понимали, что они достигли намеченной цели, завоевали столь желанное право сделаться гвардейцами  и предавались безделью на уроках. Не пугали пажей и публичные экзамены, на которых спрашивали только лучших воспитанников. Тогда повелением  императора были установлены более строгие правила пребывания пажей в корпусе и соответствующим образом преобразованы специальные классы, откуда осуществлялся выпуск в гвардию и в армию».   

В строевом отношении пажи были подготовлены неважно, сказывалось отсутствие регулярных дополнительных занятий по строевой подготовке, что неизменно практиковалось в кадетских корпусах. В 1847 г. во время строевого смотра  кадетских корпусов и войск Петербургского гарнизона  Николай I  выразил особое неудовольствие  строевой  подготовкой пажей и исполнением ими ружейных приемов. Просмотрев, как пажи исполняют ружейные приемы, Император грозно прокричал: «Что делают пажи? Это что такое? Мамзели! Белоручки! С плаца долой сгоню!» После этой тирады император велел пажам взять ружья на плечо и заставил  их так стоять, пока у пажей не отекли руки. Линейное учение закончилось тем, что пажей было велено убрать с плаца, так как государь не желал больше их видеть.

В середине Х1Х столетия  среди старших пажей были даже двадцатилетние юноши и старше. Курить в корпусе категорически воспрещалось, но «старички» использовали любой способ, чтобы покурить тайком: курили в отдушники (для топки печей), в форточки, курили в классах. «Старички»  категорически запрещали младшим пажам притрагиваться к табаку, и те послушно исполняли все, что им говорили старшие. Не было ни одного случая доносительства начальству со стороны младших воспитанников.

При всех недостатках существовавших при подготовке и обучении в Пажеском корпусе многие его выпускники достигли высоких государственных, общественных и военных постов. В течение почти всего царствования Николая I военным министром был бывший паж князь А. И. Чернышев. Генерал-губернатором Витебским, Могилевским и Смоленским был генерал-адъютант П. Н. Дьяков, а позже князь Урусов. Наказным атаманом войска Донского — генерал-адъютант М. Г. Хомутов. Командующим войсками Царства Польского — генерал-адъютант Э. Л. Рамзай. Послом в Мюнхене — князь Ив. Ив..Барятинский, посланником при шведском и норвежском дворах — Я.А.Дашков. В качестве председателя Государственного совета продолжал свою деятельность А.Н.Оленин. Взошла  звезда бывшего пажа И.И.Ростовцева, ставшего в 1856 г. начальником Главного штаба военно-учебных заведений. В годы правления Николая I окончили корпус граф Н.Н.Муравьев-Амурский, писатели Федор Толстой и К.А.Дружинин и многие другие военные и государственные деятели. В разгар Севастопольской компании с самой лучшей стороны проявил себя начальник штаба Севастопольского гарнизона бывший паж князь генерал-лейтенант В.И.Васильчиков (выпуск 1839 г.) Император приказал начертать его имя на мраморной доске и доску поместить на одной из стен корпуса. В конце декабря 1855 г. Пажеский корпус  с восторгом чествовал героя Севастополя.

Среди кадетских корпусов Пажеский корпус неизменно занимал привилегированное положение. Даже после военной реформы 1862-1864 гг., когда кадетские корпуса были преобразованы в военные гимназии и лишились права выпускать офицеров в войска, за Пажеским корпусом осталось право выпуска камер-пажей и пажей, закончивших специальные классы, офицерами в войска. Однако милютинские реформы коснулись и Пажеского корпуса: 5 младших классов корпуса в отношении получения образования были приравнены к 5 старшим классам военных гимназий, а 2 старших и специальные классы в том, что касается освоения учебных программ и организации были приравнены к пехотным военным училищам. Специальные классы были сведены в одну роту. Штат пажей остался неизменным - 150 воспитанников.

С 1857 по 1862 гг. в Пажеском корпусе обучался  один из его известных выпускников, теоретик анархизма Петр Алексеевич Кропоткин. П.А.Кропоткин был первым учеником во всех классах. В выпускном классе, как первый ученик, к разочарованию многих офицеров, он был назначен фельдфебелем и личным камер-пажем императора Александра II. Князь П.А. Кропоткин в своих «Записках революционера» довольно подробно описал жизнь Пажеского корпуса.

            Военные реформы, осуществленные в 1862-1864 гг., создание военных гимназий и прогимназий в определенной степени привели  к демократизации жизни в военно-учебных заведениях, но никак не способствовали укреплению порядка и дисциплины в них. Общая ситуация отразилась и на Пажеском корпусе. Пажи стали грубить даже такому строгому начальнику, каким был ротный командир К.К.Жирардот. При этом Жирардот заметил, что даже во дворце пажи стали держать себя не так, как это было положено по этикету. Репетиции по этикету, которые проводил Жирардот, происходили под хохот пажей, поскольку у большинства из них не было никакой грации при осуществлении поклонов. Жирардот приходил в бешенство. Раньше пажи, которых завивали перед поездкой во дворец, старались, чтобы возможно дольше сохранить свои завитки после церемонии. Теперь же, возвратившись из дворца, они бежали под кран, чтобы распрямить волосы. Над женственной наружностью смеялись. В корпусе дело дошло до бенефиса, который был устроен преподавателю рисования Ганцу. Пажи не простили ему, что он имел любимчиков и ставил наиболее высокие оценки тем пажам, которые занимались с ним отдельно за специальную плату.

            П.А.Кропоткин писал в этой связи: «Когда я поступил в Пажеский корпус, во внутренней его жизни происходило полное изменение. Вся  Россия пробудилась тогда от глубокого сна и освобождалась от тяжелого кошмара николаевщины. Это пробуждение отразилось и на нашем корпусе. Директором корпуса был превосходный старик генерал Желтухин, но он только номинально был главою корпуса. Действительным начальником был  француз на русской службе полковник Жирардот. Метод его воспитания  был заимствован из французских иезуитских коллегий». Кропоткин представляет Жирардота деспотом по натуре, способным ненавидеть мальчика, не поддающегося всецело его влиянию. Все офицеры Пажеского корпуса имели клички. Но никто не осмелился дать кличку Жирардоту. Слово «полковник» было постоянно у всех на устах.  

Пажеский корпус не избежал болезни всех кадетских корпусов, так называемого «цуканья» (самой обыкновенной дедовщины в отношениях между старшими и младшими пажами – прим. автора), ненормального  и зачастую издевательского  отношения старших пажей  по отношению к младшим. Кропоткин отмечает в своих воспоминаниях, что Жирардот поставил в совершенно исключительное, привилегированное положение камер-пажей. Он предоставлял старшим воспитанникам полную свободу и притворялся, что не знает о том произволе, который те творили. Так с помощью камер-пажей он пытался поддерживать строгую дисциплину. Если младший воспитанник каким-либо образом не подчинялся капризу камер-пажа, то это вело к тому, что 20 воспитанников старшего класса с молчаливого разрешения Жирардота жестоко избивали ослушника.

В силу этого камер-пажи делали все, что хотели. Одно из любимых занятий старших пажей заключалось в том, что они собирали ночью новичков в ночных рубашках в одну из комнат и  заставляли их бегать по кругу на подобии лошадей в цирке, при этом одни камер-пажи стояли в круге, другие вне его и гуттаперчевыми хлыстами беспощадно стегали мальчиков. Полковник знал про это все, но закрывал глаза на проделки старшеклассников.

Ни один паж младшего класса не имел права пройти мимо фельдфебельской кровати – это был священный обычай, которым пользовались особо ретивые старшие пажи. Бывали случаи, когда старшие пажи специально вынуждали младшего нарушить установленный ритуал, чего он делать не смел. Тогда по указанию старшего пажа младшему приходилось делать в спальне большой крюк, чтобы обойти кровать фельдфебеля, и «не осквернить священное место своими ногами». Эта проделка иногда повторялась несколько раз подряд на потеху старшего класса.

Утром дневальные были обязаны будить оба класса: младший раньше, а старший позже. Разбудив старших, дневальный был обязан стоять в определенном месте и через определенные промежутки времени громко докладывать – сколько минут остается старшему классу до построения к утренней молитве. Случалось, что младший класс выстраивался к утренней молитве раньше старшего, когда часть пажей этого класса еще лежала в постелях. Некоторые из лежащих в постелях покрикивали на младших товарищей, стоявших, по их мнению, недостаточно хорошо в строю.

Когда в конце Х1Х в. пажам разрешили курить, в курительной комнате младшему классу был выделен особый угол, отделенный от участка старшего класса воображаемой чертой, за которую никто из младших не смел перешагнуть. Младшие в присутствии старших, даже в курилке, не смели стоять в свободной позе – виновный в нарушении почтительности сразу привлекался к порядку. Младшие пажи при встрече со старшими, где бы эта встреча не происходила, обязаны были первыми отдавать честь. Старшие пажи иногда специально создавали ситуации, когда младшие товарищи не могли сразу заметить их и соответственно не отдавали им честь. Немедленно следовала запись в специальном журнале о недициплинированности младшего пажа. Наконец, третий класс, в котором были довольно сильные кадеты, решил положить конец всем истязаниям и вызвал камер-пажей «на смертный бой». Старшие пажи потерпели поражение, притихли и стали хранителями лучших традиций в корпусе, т.е. чем они и должны были заниматься. Жирардот никому о происшествии не доложил.

По свидетельству Н.А. Епанчина, дикий обычай «цуканья» перешел в русскую армию из прусской, когда она состояла из наемников, про которых Фридрих Великий говорил, что в его армии «солдат больше боится палки капрала, чем пули неприятеля».  Этот обычай, отмечал Епанчин, был подражанием тому, что особенно процветало в Николаевском кавалерийском училище, где обычай «цуканья» был заведен с давних пор.

Преподавая в Николаевском кавалерийском училище  в течение восемнадцати лет, Епанчин мог наблюдать многочисленные проявления этого прискорбного явления. В беседах  о «цуке» со своими учениками он слышал от них в оправдание этого обычая, что так поступал и Лермонтов, воспитанник училища. «Этот  обычай, - считал Епанчин, -  нарушал коренным образом товарищеские отношения и, несомненно, способствовал огрубению нравов, сосем не в духе нашего дисциплинарного устава и добрых обычаев нашей армии. Приняв Пажеский корпус, я решил принять меры к искоренению этого обычая из среды пажей». В одном из приказов по корпусу было сказано: «Предписываю всем господам офицерам, а в особенности  ротным командирам и офицерам-воспитателям, строго следить за исполнением камер-пажами и пажами установленных правил,  в особенности, за точным исполнением установленных правил старшими пажами, кои должны служить младшим примером исполнительности, а не своеволия и произвола». Постепенно Епанчину удалось добиться  значительного снижения случаев неуставных взимоотношений между пажами.

Среди старых традиций Пажеского корпуса была и такая, как носить на территории сада Пажеского корпуса в свободное от строя и учебы время офицерскую фуражку того полка, куда паж намеревался выпуститься. В этом случае во время прогулки в корпусном саду можно было наблюдать пажей старшего специального класса, гуляющими не в  форменных фуражках, а в офицерских разных полков.

Приказом по Военному ведомству № 15 от 30 января 1878 г. об учреждении «Приготовительных классов Пажеского Его Императорского Величества корпуса» младшие классы формально были выделены из корпуса и на их основе были созданы приготовительные классы, готовившие воспитанников для Пажеского корпуса. В 1885 г. приготовительные классы были вновь воссоединены с Пажеским корпусом.

 

ПОСЛЕДНИЕ ГОДЫ СУЩЕСТВОВАНИЯ ПАЖЕСКОГО КОРПУСА

 

В январе 1889 г. было утверждено новое положение для Пажеского корпуса. В соответствии с этим положением Пажеский корпус состоял из семи общих классов,  соответствовавших курсу кадетских корпусов, и двух специальных классов, с курсом военных училищ. В трех младших классах обучались исключительно пажи-экстерны,  общая численность классов интернов была определена  в 150 воспитанников. В строевом отношении корпус был разделен на 3 роты: 1-я рота – пажи и камер-пажи специальных классов; 2-я – пажи У11 и У1 общих классов и 3-я – пажи всех остальных классов. В    1891 г. штатная численность Пажеского корпуса была установлена в 170 интернов и 160 экстернов. Пажи продолжали нести свою придворную службу, которая совмещалась с их занятиями. 

С 1890 г. в корпусе стали преподавать законоведение, целью которого ставилось знакомство выпускника корпуса с теми отношениями, с которыми каждый человек сталкивается  в жизни, находясь в семье, обществе, государстве. Новое руководство по законоведению было озаглавлено «Основные понятия о нравственности, праве и общежитии».

В мае 1890 г. В Пажеском корпусе начал формироваться музей корпуса. Инициатором создания музея и его первым директором стал инспектор классов полковник Н.Н.Скалон, долгие годы прослужившие в корпусе. Для музея были собраны печатные и рукописные работы, относящиеся к Пажескому корпусу, рисунки бывших пажей и служащих корпуса, списки убитых, георгиевских кавалеров, биографии бывших пажей, их личные вещи, альбомы фотографий, отдельные портреты и т.д. Выпущенная к столетию Пажеского корпуса история корпуса под редакцией Д.М.Левшина «Пажеский Его Императорского Величества корпус за сто лет», богато иллюстрирована поступившими в музей рисунками и фотографиями. К юбилею корпуса была издана брошюра «Извлечение из сообщения пажам по поводу задач исторического музея Пажеского Его Императорского Величества корпуса» под редакцией инспектора классов и директора музея полковника Г.С.Осипова. Эта брошюра была выпущена с целью вызвать интерес у пажей к истории учебного заведения, в котором они учились. 

Николай Алексеевич Епанчин вспоминал: «Учебная часть в корпусе мне была хорошо известна по десятилет­нему опыту преподавания в нем; когда я принял корпус, инспектором классов был генерал-майор Анатолий Алексеевич Даниловский, а ранее его был генерал-майор Нил Львович Кирпичев, военный инженер, серьезный, образованный, культурный и знающий свое дело инспектор, поддерживающий учебную часть на должной высоте. Даниловский был ограниченным, почти невежественным человеком, не пользовавшимся ника­ким авторитетом ни среди преподавателей, ни среди пажей. Достаточно сказать, что пажи называли его «Тотошкой». Он считал себя большим знатоком педагогического дела, хотя по­нятия не имел о педагогической литературе, что не мешало его самомне­нию.

Не все преподаватели удовлетворяли необходимым требованиям, но заменить их другими было крайне трудно, а иногда и невозмож­но. Малое, скудное содержание заставляло преподавателей брать уроки в нескольких учебных заведениях, переносясь с урока на урок из одного конца Петербурга в другой.

Однажды мне стало известно, что вследствие недостаточности от­пуска денег на кормление невозможно обойтись без «мертвых душ», т.е. показывать по отчетным листам больше пажей, состоящих на довольст­вии, чем это было на самом деле. Часть па­жей были приходящими, экстернами, на которых казна отпускала деньги только на завтрак, но иногда экстерны имели право на полное суточное довольствие, как, например, дежурные, арестованные, задержанные после лекций для приготовления уроков и т.п. Вот этим и пользовались, что­бы в отчетных листах показывать больше пажей, чем их было действи­тельно на довольствии, и это называлось "мертвые души". Позже я узнал, что некоторые члены хозяйственного комитета не стеснялись брать к себе на дом пищу из пажеского котла, и в результате я вынужден был уволить эконома».

            Павел Граббе,  сын  начальника личного Его Императорского Величества конвоя, поступивший в  Пажеский корпус в 1915 г., вспоминал о последних годах существования корпуса: «Поступая  в Пажеский корпус, я и представления не имел, насколько особенным было это заведение. Здесь за последнее столетие училось двенадцать членов отцовской семьи. Я был тринадцатым. В моем классе две трети воспитанников посещали его только днем; остальные находились на полном пансионе. Большинство было того же возраста, что и я — лет тринадцати — и принадлежали к среде примерно того же уровня, как и я. Чтобы иметь право на зачисление, мальчик должен был доводиться сыном или внуком генералу либо чиновнику очень высокого ранга. После семи лет в корпусе он получал звание офицера и обычно вступал в императорскую гвардию, которая считалась элитой русской армии. Но вначале выпускник корпуса должен был получить одобрение офицеров полка, в который он хотел вступить по своему выбору. Решение принималось с учетом личности и характера кандидата, происхождения и отчасти определялось той репутацией, которая была у него в корпусе. Если, к примеру, было известно, что он любит распространять всякого рода сплетни, мало какой из гвардейских полков принял бы такого офицера.

Корпус был тесно связан с Императорским домом и бытом царской семьи. Каждый год несколько лучших учеников выпускного класса назначались камер-пажами к членам императорской семьи. Именно так отобрали и моего отца, когда он учился в Пажеском корпусе, что и дало ему возможность лично общаться с императорской семьей.  К зданию корпуса примыкал большой сад с высокими деревьями, где мальчики помладше носились во время получасового перерыва после завтрака. Три младших класса — третий, четвертый и пятый — занимали верхний этаж одного из флигелей.

Наши классные помещения выходили в большой зал, куда нас выпускали на десятиминутную перемену каждые пятьдесят минут. Во время этих перерывов воцарялся сущий бедлам: мы бегали по залу, боролись и орали. За всем этим из комнаты, занимающей стратегическую позицию у выхода из зала, наблюдал дежурный офицер. Этажом ниже располагались классные помещения для мальчиков постарше — с такой же планировкой. Идя на завтрак, мы иногда проходили мимо и разглядывали их оценивающим взглядом. Они всегда шагали стройными рядами, чего нельзя было сказать о нас.

Школьная часовня была достаточно просторна, чтобы в ней могли поместиться все пять младших классов. Мы молча и покорно выстаивали службу, томясь от скуки. Однажды священнику прислуживал какой-то незнакомый дьякон, чей внешний вид вызывал улыбку. Кое-кто из мальчиков тихонько начал хихикать. Звук  стал распространяться, разрастаться, и вскоре уже все до одного мальчишки смеялись в голос. Службу прекратили. Нас вывели из часовни и построили в одном из смежных помещений. Перед нами взад и вперед нервным шагом ходил заместитель директора генерал Риттих, пытаясь пристыдить и угрожая всяческими карами, в случае если подобный инцидент повторится. Мы вняли этому предупреждению, и больше во время службы никто не смеялся. Но часовня утратила свой ореол, вызывавший в нас благоговение, и, когда после революции дисциплина расшаталась, мы прятались в ней от школьного начальства. Никто бы никогда не нашел нас в алтаре под столом, покрытым тяжелым бархатным покрывалом.

В Пажеском корпусе, я  изучал русский, французский и немецкий языки, географию, геологию, физику, геометрию и арифметику.  Из предметов я больше всего любил русский и географию, которую преподавал Б.И. Чижов. Он часто раскатывал на доске карту, указывал на какую-нибудь область и вызывал нас рассказать о ее физических характеристиках, климате и природных ресурсах. Он просил нас описать людей, которые там проживают. Каковы они? Как они живут? Чем занимаются? Какая у них вера? И нередко, не дожидаясь ответа, сам начинал увлекательный рассказ, отвечая на все свои вопросы. И почти неизменно ему удавалось победить наше равнодушие и зажечь интерес к своему предмету.

Учился я плохо. Одноклассники презирали «зубра» и с уважением относились к тем, кто отличался физической силой, а также к тем, кто проявлял инициативу в классных делах.  Неожиданный случай повысил мой авторитет. Однажды я оказался на крыше здания, откуда увидел нашего классного наставника, полковника Заржевского, встречавшегося с хорошенькой блондинкой. Я бросился обратно в класс, собрал нескольких приятелей и повел их на крышу. Оттуда мы наблюдали, как наш классный, улыбаясь, жестикулируя, провожал свою приятельницу за ворота на улицу. Мы нередко страдали от жесткой дисциплины, которую поддерживал полковник Заржевский. Теперь же, после того как кто-то из нас сделал ему несколько намеков, он изменился  к  лучшему.

Я не разделял любви своих товарищей к военному делу. Их увлекали парады, мундиры и награды, и они все стремились служить в императорской гвардии. Их разговоры о достоинствах того или иного полка меня абсолютно не интересовали, и особенно я недолюбливал военную муштру. Первые месяца два мне даже не разрешали носить корпусной  мундир из-за моего совершенно невоенного вида.

Так называемое «цуканье» также не располагало меня к военному делу. Это было  своего рода притеснением младших старшеклассниками. Моя осанка совершенно ясно свидетельствовала о том, что я не являюсь идеальным кандидатом для той военной карьеры, к которой многие так стремились. Несколько старшеклассников решили, что меня нужно проучить. Мне приказывали выучивать их имена в алфавитном порядке или в какой-нибудь особой последовательности, которую они специально изобретали каждую неделю. Я также был обязан выучить названия всех полков императорской гвардии и уметь описать их мундиры; либо меня экзаменовали по вопросам военных традиций. Если я допускал малейшую ошибку, меня заставляли стоять по стойке «смирно» в уборной, делать приседания или оставаться неподвижным во время перемены, или не сметь разговаривать со своими одноклассниками.

Я убедил своих одноклассников устраивать демонстрации всякий раз, когда кто-нибудь из нас подвергался такому притеснению со стороны старшеклассников. После двух-трех таких демонстраций, когда мы маршировали по кругу, выкрикивая лозунги протеста и топая ногами до тех пор, пока дежурный офицер не выбегал на шум, чтобы выяснить, в чем дело, старшеклассники прекратили свое «цуканье». Когда впоследствии настало время нашему классу принять «опеку» над молодым пополнением, большинство из моих одноклассников не устояло перед искушением изобразить из себя командира перед младшими!

В 1915 году в младший класс было принято шестнадцать мальчиков. Нам пришлось пробыть вместе только два года. Революция разбросала нас по свету. Многие, должно быть, погибли во время гражданской войны». 

По окончании корпуса пажи получали белый эмалевый мальтийский крест на золотой пластинке и кольцо, которое было снаружи стальным, а изнутри золотым. Этот сплав символизировал «стальную твердость и золотую чистоту». Обладатели этих отличительных знаков всю жизнь обращались друг к другу на «ты» независимо от возраста, звания и должности. Корпоративный дух в среде пажей был необычайно высок. Крепкие товарищеские отношения между пажами, стремление прийти на помощь другу в трудную минуту, ценились в корпусе выше многих других достоинств.

 

 

 

Директорами Пажеского корпуса последовательно были:

 

            1.  Генерал-майор Гогель А.Г.                     (1802-1805);

            2.  Генерал-лейтенант Гогель И.Г.              (1805-1830), Сухопутный кадетский корпус;

            3.  Генерал-адъютант Кавелин А.А.            (1830-1834), Пажеский корпус;

            4.  Генерал-майор Игнатьев П.Н.                 (1834-1846), Пажеский корпус;

            5.  Генерал-майор Зиновьев Н.В.                 (1846-1849), Пажеский корпус;

            6.  Генерал-лейтенант Философов Н.И.       (1849-1854),  Пажеский корпус;

            7.  Генерал-лейтенант Желтухин В.П.         (1854-1861), Горный кадетский корпус;

            8.  Генерал-лейтенант Озеров С.П.              (1861-1865);

            9.  Генерал-майор Корсаков Н.В.                  (1865-1867), Пажеский корпус;

            10.Генерал-майор Бушен Д.Х.                       (1867-1871), Пажеский корпус;

            11.Генерал- майор Мезенцев П.И.                 (1871-1878), Дворянский полк ;

            12.Генерал от артиллерии Дитерихс Э.К.      (1879-1894);

            13.Генерал-лейтенант Келлер Э.Э.                (1894-1900), Пажеский корпус;

            14.Генерал от инфантерии  Епанчин Н.А.     (1900-1907);

            15. Генерал-майор Усов Н.Н.                          (1907- 1914)

             15. Генерал-майор  Риттих                              (1914-1917)

 

            В течение всех лет существования Пажеского корпуса каждый из императоров считал своим святым долгом подбор и назначение директора корпуса. Практически, сложилась традиция, когда на должность директора корпуса назначался генерал, имевший большой педагогический опыт или получивший практику командования каким-либо военно-учебным заведением, главным образом, кадетским корпусом, и зарекомендовавший себя на этой должности с самой лучшей стороны. Каждый из директоров Пажеского корпуса по-своему был выдающимся педагогом и начальником.

            Генерал-лейтенант Желтухин В.П. до своего назначения в Пажеский корпус сначала был директором Александринского сиротского кадетского корпуса, а затем 1-го Московского Екатерины II корпуса. В течение всех трех лет пребывания в должности директора Пажеского корпуса генерал Желтухин В.П. поддерживал учебное заведение  в образцовом состоянии и пользовался  любовью воспитанников.

            Генерал-лейтенант С.П.Озеров пришел в Пажеский корпус после двенадцати лет пребывания в должности директора 2-го Московского кадетского корпуса. Самые теплые и проникновенные слова о Сергее Петровиче Озерове высказал историк 2-го Московского кадетского корпуса  А.И.Поливанов (см. очерк о 2-ом Московском кадетском корпусе). Несмотря на тяжелые годы, которые выпали на долю С.П.Озерова во время командования Пажеским корпусом, он с честью вышел из трудного положения, в котором оказался во время пребывания в корпусе. Дело в том, что ко времени прихода С.П.Озерова  в Пажеский корпус его воспитанники в условиях начавшейся военной реформы стали пренебрегать дисциплиной, без должного уважения и почтения относиться к офицерам-воспитателям и преподавателям, нарушать внутренний распорядок, небрежно относиться к учебе, у них появилась  внутренняя распущенность. Для воспитания  пажей требовался особый такт, твердый характер и хорошие педагогические навыки директора, ротных командиров и офицеров-воспитателей.

Ротный командир 2-го кадетского корпуса полковник Л.И.Януш  в этой связи отметил: «В 1872 г. я имел полную возможность перейти на службу в Пажеский корпус. Причиной моего нежелания  перейти туда воспитателем была его репутация, упорно державшаяся  как в обществе, так и среди воспитателей военных гимназий. Больше всего меня отпугивали рассказы про распущенность пажей, привыкших относиться к своим руководителям в высшей степени непочтительно. Говорилось про невозможность правильного воспитательного воздействия  на пажей вследствие вмешательства в дела и распоряжения воспитателей со стороны высокопоставленных и влиятельных родителей».   

            Бывший паж генерал Никита Васильевич Корсаков был назначен директором Пажеского корпуса с должности помощника Главного начальника военно-учебных заведений. Среди пажей быстро распространился слух, что генерал Корсаков был назначен подтянуть дисциплину в корпусе. Два часа продержал Корсаков пажей в строю в день представления.  Стоявшим в строю пажам он громовым голосом произнес: «Вы меня еще не знаете, господа, я вам покажу…». Два года, проведенных Корсаковым в корпусе, стали знаменательной вехой в его истории, так как именно на долю этого директора выпало проведение реформы,  которая  должна была  изменить структуру и порядок обучения воспитанников. Корсакову удалось  подтянуть в корпусе дисциплину, отстоять  идею о том, что Пажеский корпус должен быть прежде всего военным  учебным заведением и иметь право производства в офицеры. Несмотря на напускную строгость, Корсаков оказался человеком прекрасной души, с любовью относившимся к воспитавшему его заведению и его питомцам. Он был требовательным и в тоже время вполне демократичным начальником, опиравшимся в своей работе на  педагогический комитет Пажеского корпуса.

            Генерал-майор Дмитрий Христианович Бушен до назначения  на должность директора Пажеского корпуса возглавлял Орловскую Бахтина военную гимназию. Отличное состояние военной гимназии привлекло внимание императора. В 1867 г. Бушену был вверен Пажеский корпус. Он прокомандовал корпусом всего  четыре года и умер в 46 лет, пребывая в должности директора. В некрологе по поводу кончины Бушена было отмечено, что его смерть явилась большой потерей для Пажеского корпуса. В связи с тем, что после смерти Бушена на руках его жены остались малолетние дочери, для обучения и воспитания которых требовались большие средства, а их в семье не оказалось, в корпусе был создан специальный фонд для оказания помощи дочерям Бушена. Преподаватели и воспитатели корпуса обязались безвозмездно обучать и воспитывать дочерей. Служащие корпуса  приняли решение об отчислении части своего заработка в фонд  помощи семье Д.Х.Бушена.

            При директоре корпуса Федоре Карловиче Дитерихсе в Пажеском корпусе прочно установился новый педагогический порядок. Опытный педагог, широко образованный человек, генерал от артиллерии Дитерихс ввел в корпусе еженедельные, по субботам, заседания воспитательного комитета, на котором обсуждались успехи и поведение пажей за истекшую неделю, решались принципиальные вопросы  в отношении отдельных пажей, выявлялись ошибки воспитателей и сообща вырабатывались меры по устранению таких ошибок. Воспитательные меры, практиковавшие в корпусе при Дитерихсе, исходили из глубокого  уважения директора как  к личности воспитанника, так и личности воспитателя. Основной воспитательной мерой при Дитерихсе было воздействие на нравственность провинившегося  воспитанника.

В результате последовательно проведенной в жизнь педагогической системы воздействия на воспитанников в корпусе уменьшилось количество дисциплинарных проступков, значительно повысился уровень успеваемости. Учебные требования при Дитерихсе были так высоки и серьезны, что успехи пажей постепенно стали выше успехов их сверстников из других военно-учебных заведений. Непосредственное отношение Ф.К.Дитерихса к воспитанникам отличалось спокойствием и самообладанием. Несмотря на полное отсутствие строгих, громких речей пажи относились к нему с уважением и даже некоторой долей страха.  Семнадцать лет пробыл в должности директора Ф.К.Дитерихс. За эти годы получили образование в корпусе и выпустились из него 600 воспитанников. Передавая корпус в руки нового директора  графа Ф.Э.Келлера, Дитерихс отметил, что за долгие годы пребывания в корпусе он сросся с ним и глубоко сожалеет, что ему приходится покинуть стены корпуса. За заслуги перед корпусом Дитерихсу было пожаловано высочайшее отличие – он был оставлен в списках Пажеского корпуса, и ему  было даровано право носить форму корпуса.

По словам видного российского военного историка Александра Георгиевича Кавтарадзе, автора предисловия к мемуарам Николая Алексеевича Епанчина, изучение архивных материалов дает многочисленные яркие примеры того, насколько инициативной и плодотворной была деятельность на посту директора Пажеского корпуса генерала от инфантерии Н.А. Епанчина. При переходе из 2-й в 1-ю строевую роту пажи зачислялись на действительную военную службу и приносили присягу. Однако до прихода Н.А. Епанчина в корпус эта церемония проводилась буднично, не чувствовалось торжественности. В корпусе не было знамени, своего оркестра военной музыки. Совершенно очевидно, что отсутствие знамени во время принятия присяги «крайне нежелательным образом умаляло значение столь важного события в жизни будущих офицеров». Уже на первом при Епанчине приведении к присяге 1-й роты в ноябре 1901 г. по его приказу были привезены в корпус знамя и оркестр   из Преображенского полка. По ходатайству Н.А.Епанчина корпусу в связи со 100-летним юбилеем было пожаловано знамя, и с этого времени присяга принималась перед ним.

Чтобы расширить у пажей интерес к научным знаниям, по инициативе Епанчина в специальных классах была установлена практика подготовки докладов по военным вопросам: по военной истории, тактике и другим дисциплинам, а в старших общих классах –     по общеобразовательным предметам. Пажам давались темы, указывались источники и назначалась дата подготовки  доклада. При Н.А.Епанчине начал издаваться «Пажеский сборник», последний выпуск  №13 вышел в 1916 г. Для эстетического  развития пажей для желающих в корпусе был учрежден класс живописи и скульптуры.  Были введены внеклассные занятия музыкой на рояле, скрипке и виолончели.

К концу Х1Х в. в Пажеском корпусе сложилась хорошая библиотека. По инициативе Н.А.Епанчина для 1-й роты была создана специальная библиотека из книг по военной тематике. Он распорядился выписывать в эту библиотеку военные журналы (русские, немецкие, французские). Для корпусной библиотеки присылали книги с автографами авторы известных трудов по стратегии, тактике, военному искусству, военной истории. Наличие автографов на книгах, по мнению  Епанчина, способствовало установлению более тесного контакта пажей 1-й строевой роты с лучшими представителями военно-научной мысли в русской армии. Граф Д.А.Милорадович прислал свой классический труд «Итальянский поход Суворова» с собственноручным посвящением. 

 Корпус имел верховых лошадей и верховая езда была одним из обязательных занятий. При Епанчине к уже существовавшему большому манежу был пристроен и предманежник, где пажей обучали вольтижировке. В штат корпуса была включена должность офицера-инструктора верховой езды. Чтобы дать пажам возможность до производства в офицеры основательно подготовиться к службе в войсках, они на последний лагерный сбор перед производством в офицеры прикомандировывались к тем полкам, в которых желали бы служить.

Важной традицией в Пажеском корпусе была традиция почтительного и уважительного отношения к старейшему выпускнику  корпуса, возможность обратиться по любому вопросу к старейшему пажу не только директору корпуса и его офицерам, но и  любому из пажей, на какой бы иерархической ступени общества или в самом корпусе он ни находился. В своих мемуарах Епанчин  специально не касается этого вопроса, но рассказывая о старейшем паже генерал-адъютанте  О.Б.Рихтере, автор  как бы высвечивает роль и место старейшего пажа в жизни Пажеского корпуса. В годы руководства корпусом Епанчину пришлось столкнуться  с довольно сложными обстоятельствами, касающимися  дела кадета Верховского. 

Под впечатлением неудач в русско-японской войне А.Верховский, фельдфебель 1-й роты, личный камер-паж Николая II, в кругу камер-пажей и пажей специальных классов в резкой и эмоциональной форме выражал свои взгляды на положение в стране, осуждал действия правительства. Очень способный и в высшей степени самолюбивый, Верховский всегда был первым по успехам в учебе, свои обязанности камер-пажа исполнял с большим усердием. Однако своими выступлениями Верховский восстановил против себя своих однокурсников и обострил с ними отношения. За два месяца до производства в офицеры воспитанники старшего специального класса постановили, что А.Верховский должен покинуть корпус.

Окончательно разобраться в «деле Верховского» Николай II поручил старейшему пажу  генерал-адъютанту О.Б.Рихтеру  и велел тому представить доклад  на его имя.  Рихтер доложил императору, что считать антиправительственными действия  Верховского нельзя. Тем не менее,  Николай II повелел лишить Верховского звания камер-пажа и отправить его в артиллерийскую  бригаду  унтер-офицером. В 1911 г. А.Верховский окончил Академию генерального штаба. В годы революции он остался в Советской России, дослужился до звания генерал-майора, был на преподавательской работе. В 1937 г. А.Верховский был репрессирован. 

При подготовке  мероприятий, посвященных 100-летию корпуса, О.Б.Рихтер был назначен председателем юбилейной комиссии. Когда  Епанчин по случаю  100-летнего юбилея корпуса был зачислен Николаем II в Свиту Его Императорского Величества и награжден орденом св. Станислава 1-й степени,   первым, кому нанес визит Епанчин,  был О.Б.Рихтер,  отсутствовавший из-за недомогания на смотре, где и было объявлено о решении императора. Во время торжественного обеда по случаю юбилея О.Б. Рихтеру, а не директору корпуса Н.А Епанчину, было поручено провозгласить здравицу за Государя.

На долю Н.А.Епанчина выпала основная работа по подготовке и проведению 100-летнего юбилея Пажеского корпуса. Они принял личное участие в создании знаков Пажеского корпуса. Юбилейный знак предназначался для всех состоящих в корпусе в день юбилея, знак №1 был вручен самому Н.А.Епанчину. Знак Пажеского корпуса вручался всем воспитанникам окончившим корпус и произведенным в офицеры и тем, которые должны были быть произведены в офицерские и классные чины.    

Были изготовлены 50 серебряных и 2000 бронзовых  юбилейных медалей с надписями на ребре: «В память 100-летнего юбилея Пажеского Его Императорского Величества корпуса». 140 нижних чинов, состоявших на действительной военной службе, и низшие служащие корпуса, кроме награждения бронзовой медалью, получили по серебряному рублю (под орлом была выбита дата 1802-1902). Сам Н.А.Епанчин в связи с юбилеем был пожалован орденом св.Святослава 1-й ст.

Архивные материалы свидетельствуют, что семилетний период, во время которого директором Пажеского корпуса  был Н.А.Епанчин, стал одной из самых ярких страниц в истории этого военно-учебного заведения. Высочайшим указом от 22 апреля 1907 г. Н.А.Епанчин «за отличие по службе был произведен в генерал-лейтенанты».

За годы своего существования  Пажеский корпус выпустил из своих стен сотни достойных сынов России, прославивших ее на государственных и общественных постах,  деятельностью в различных областях искусства: писателей, профессоров, художников, музыкантов, полководцев и крупных российских военачальников, председателей государственного совета, министров, послов, посланников, генерал-губернаторов, высших придворных  чинов, начальников высших  учебных заведений, директоров кадетских корпусов.

            Среди воспитанников Пажеского корпуса имена полного Георгиевского кавалера генерал-фельдмаршала светлейшего князя Варшавского графа Эриванского И.Ф.Паскевича (1800 г.), фельмаршала И.В.Гурко (1846), открывателя и исследователя Дальнего Востока генерал-губернатора Амурского края графа Н.Н. Муравьева-Амурского (1822), военного министра князя А.И.Чернышева  (1802), послов в Париже князя  Н.А.Орлова (1845), в Лондоне графа С.Р.Воронцова, в Берлине графа П.А.Шувалова, в Испании Д.Е.Шевича (1858), автора исторических трудов Н.К.Шильдера (1860), графа В.Ф.Адлерберга (1811), министра иностранных дел В.Н.Ламсдорфа (1862),  министра путей сообщений М.И.Хилкова (1852), сподвижника Александра 1 графа Н.Н.Новосильцева (1783), писателя А.В.Дружинина (1843), музыканта  Бахметьева (1826).

В Отечественную войну 1812 г. стали широко известными имена воспитанников Пажеского корпуса генерала от кавалерии графа А.П.Тормасова, генерала от инфантерии Д.С.Дохтурова, командира легкоконного партизанского отряда А.И.Чернышева.

103 воспитанника Пажеского корпуса стали георгиевскими кавалерами. Среди них обладатели ордена св. Георгия 2-й степени И.В.Гурко, А.П.Тормасов, Д.С.Дохтуров; 3-й степени – князь В.И.Васильчиков, П.А.Шувалов, Н.И.Святополк-Мирский, князь Имеретинский. 

Выпускники  Пажеского корпусов часто служили московскими губернаторами и генерал-губернаторами: А.Г.Щербатов (1844-1848),  А.А. Козлов (1905), С.К.Гершельман (1906-1909), Ф.Ф.Юсупов (1915). Закончил Пажеский корпус и один из последних губернаторов Москвы в 1908-1913 гг. Владимир Фёдорович Джунковский. В.Ф.Джунковский за «особые труды и энергичную деятельность во время бывшего в апреле 1908 г. в пределах Московской губернии большого наводнения был награжден серебряной медалью «3a спасение погибавших». Во время его пребывания на посту губернатора в Москве были открыты памятники Н.В. Гоголю, первопечатнику Ивану Фёдорову и Ф.П.Гаазу, Музей изящных искусств имени  Императора Александра III (в настоящее время музей изобразительных искусств им. Пушкина), прошла выставка сельхозмашин на Бутырском хуторе (1909), построена трамвайная линия от Зоологического сада до Пресненской заставы. В 1912 г. Джунковский входил входил в состав комитета по устройству Музея 1812 г. В декабре 1917 года вышел в отставку. Как опытный контрразведчик сотрудничал после октябрьской революции с Ф.Э.Дзержинским и служил в ВЧК. В 1937 г. по сфабрикованному обвинению был арестован и расстрелян.

            Несмотря на исключительную кастовость Пажеского корпуса, его питомцы отличались вольнодумием. Выпускниками корпуса были автор запрещенной Екатериной II книги «Путешествие из Петербурга в Москву» Александр  Радищев (1766),  офицеры-декабристы П.Пестель, В.Ивашев, П.Свистунов.

Пажи не приняли февральскую революцию. Сообщение об отречении Николая II от трона вызвало у них состояние шока. Находясь постоянно рядом с императорской семьей, они в определенной степени становились частью этой семьи, и решение императора потрясло их. Когда в один из мартовских  дней 1917 г. пажей собрали, чтобы привести к их присяге Временному правительству, прозвучали слова 19-летнего первого камер-пажа Голицына, обращенные к директору корпуса генерал-майору Риттиху: «Ваше превосходительство, временным правительствам мы присягать не будем!» После этого пажи покинули Белый зал дворца.

19 сентября 1917 г. Пажеский корпус был переименован в Петроградскую гимназию. После различных преобразований Пажеского корпуса и переименований в его названии, которые произошли после Февральской революции, здание бывшего Пажеского корпуса, пострадавшее после подавления левоэсеровского мятежа, было передано в ведение Окружного Комиссариата военно-учебных заведений. В течение многих лет  в Воронцовском  дворце находилось Ленинградское дважды Краснознаменное пехотное училище им.Кирова. В 1955 г. на базе пехотного училища было образовано Ленинградское суворовское военное училище. Со временем пехотное училище было переведено в другое место. Суворовское училище продолжает находиться в Воронцовском дворце. Уникальную библиотеку корпуса после Февральской революции перевозили из одного помещения в другое, и, как случайно выяснилось в 1992 г., она оказалась в Таврическом дворце. Все попытки командования Санкт-Петербургского Суворовского военного училища и ревнителей славной истории старейшего военно-учебного заведения в России вернуть библиотеку законному владельцу успеха не имели.

Разбросанные после Октябрьской революции по всему свету, пажи тем не менее не забыли своей  Alma Mater. В феврале 1921 г. в Париже был образован Союз русских пажей с филиалами в Англии, Бельгии, Германии, Финляндии, Югославии, США. Многие из потомков пажей прибыли в Санкт-Петербург в декабре 1992 г. на торжества по случаю 190-летия со дня открытия корпуса.  Прибывшие на юбилей почли за честь передать в дар создаваемому в суворовском училище Музею кадетских корпусов драгоценные реликвии своих предков.

В конце декабря 2002 г. в Санкт-Петербургском суворовском военном училище  состоялись торжества по случаю 200-летия Пажеского корпуса. Особым вниманием во время торжеств пользовались прямые потомки пажей, проживающие в России и прибывшие из Франции, Швейцарии, США и других стран. Среди потомков пажей были Соколов-Хитрово, М.В.Аверино, А.Главацкий, О.Б.Левшина, Н.Ю.Кривошеин, Ф.Дедюлина и другие. С теплой и проникновенной речью обратился к собравшимся барон Александр фон Фальц-Фейн, внук одного из  последних директоров Пажеского корпуса генерала от инфантерии Н.А.Епанчина. Важной частью торжеств стало открытие в здании Мальтийской копеллы Музея истории кадетских корпусов России – филиала Военно-исторического музея артиллерии, инженерных войск и войск связи. Значительный интерес для всех прибывших на юбилейные торжества представила состоявшаяся конференция, посвященная 200-летию Пажеского корпуса. Большой вклад в проведение торжеств внесли начальник суворовского училища Валерий  Николаевич Скоблов и заведующая библиотекой Ольга Владимировна Сильченко.

 

 

 

    Краткая библиография:

 

1. «На службе трех императоров», Генерал от инфантерии Н.А.Епанчин, воспоминания. Журнал  «Наше наследие», Москва, 1996. С.299

            2.  «Пажеский Его Императорского Величества корпус за сто лет 1802 – 1902». Составил Д.М.Левшин. т.II  Приложения. СПб., 1902, 197-201 

1. «Военная энциклопедия»,  М. 1913.
2. А.Милорадович,  «Материалы для истории Пажеского корпуса», 1711-1875;
3. О.Р. фон-Фрейман, «Пажи за 185 лет» 1711-1896, Фридрихсгам, 1894-1897;

6.   Павел Граббе, «Окна на Неву», «Мои юные годы в России»,  Спб 1995 г., 206 с.

            7.  А.М.Плеханов, А.А.Попов, «Наследники Суворова», М., «Русаки», 2001 г., 280 с.

1. С.К.Дарков, «Кадетские записки суворовца», М., 2001 г. 168 с.
2. В.М.Крылов, «Кадетские корпуса и российские кадеты», Спб., 1998 г., 672 с.

          10.  В.А.Кропоткин, «Записки революционера», М., «Московский рабочий», 1988 г., 544 с.

 

           

                       

• Адлерберг Владимир Федорович
• Александр I Карагеоргиевич
• Багратион-Мухранский Иван Константинович
• Баратынский Евгений Абрамович
• Баумгартен Александр Карлович
• Васильчиков Виктор Илларионович
• Верховский Александр Иванович
• Гершельман Сергей Константинович
• Головин Николай Николаевич
• Гурко Василий Иосифович
• Гурко Иосиф Владимирович
• Джунковский Владимир Фёдорович
• Дитерихс Михаил Константинович
• Долгоруков Петр Владимирович
• Дохтуров Дмитрий Сергеевич
• Драгомиров Абрам Михайлович
• Драгомиров Владимир Михайлович
• Дружинин Александр Васильевич
• Жемчужников Лев Михайлович
• Игнатьев Алексей Алексеевич
• Игнатьев Алексей Павлович
• Кантемир Дмитрий Константинович
• Козлов Александр Александрович
• Кропоткин Петр Алексеевич
• Ламсдорф Владимир Николаевич
• Мелиссино Иван Иванович
• Милорадович Алексей Григорьевич
• Морков Ираклий Иванович
• Муравьёв Амурский Николай Николаевич
• Набоков Иван Александрович
• Новосильцев Николай Николаевич
• Ностиц Иван Григорьевич
• Оленин Алексей Николаевич
• Орбелиани Вахтанг Вахтангович
• Орлов Николай Алексеевич
• Панютин Фёдор Сергеевич
• Паскевич Иван Фёдорович
• Пестель Павел Иванович
• Полторацкий Владимир Алексеевич
• Потемкин Яков Алексеевич
• Радищев Александр Николаевич
• Редигер Александр Фёдорович
• Ростовцев Василий Иванович
• Ростовцев Яков Иванович
• Святополк Мирский Петр Данилович
• Скоропадский Павел Петрович
• Тормасов Александр Петрович
• Трепов Александр Фёдорович
• Философов Алексей Илларионович
• Храповицкий Матвей Евграфович
• Чавчавадзе Александр Гарсеванович
• Чернышев Александр Иванович
• Чертков Михаил Иванович
• Шильдер Николай Карлович
• Штрандман Карл Густавович
• Шувалов Павел Андреевич
• Шувалов Петр Адреевич
• Энгельгардт Борис Александрович
• Языков Александр Петрович